Кто стрелял в урода?
Шрифт:
– Брат мне платил, я работал…
Ерожин решил для себя прояснить родовое древо семьи убиенного:
– Вы братья по матери?
– По матери. – Сонно сощурив глаза, кивнул Лаврентий: – Мама сначала дала поляку, а потом грузину.
– Как вас не стыдно так говорить о маме.
– Чего стыдного? Это, правда. Я младший брат.
Ерожин сделал вывод, что у Кунтария свои понятия о том, что стыдно, а что нет и продолжил допрос:
– Если вы охраняли брата, как могли не видеть, как в него стреляют. – Он уже несколько раз пытался
– Не видел я никого.
– Догадываюсь, что не видели, раз прозевали. Но случается, свидетель после шока начинает вспоминать подробности, которых во время происшествия не заметил. – Терпеливо капал на психику подполковник.
– Я никого не видел. – С кислой миной повторял Лаврентий.
– Гражданин Кунтария, найти убийцу в наших общих интересах. Застрелили не моего, вашего брата. После лабораторной экспертизы оружия, если вы из него не стреляли, мы вас отпустим. А убийца на свободе. Вы понимаете? – Лаврентий, наконец, проснулся и проявил досаду: – Ну, не видел я этого гада! Не ви-дел.
– Ни с неба же в него пальнули?
– При чем тут небо? Народу вокруг было полно. Еще эти поляки. – Маска любителя лимонов вернулась на свое место.
– Какие поляки? – Насторожился подполковник.
– Туристы. Они шли как стадо, в это время Андрона и шлепнули.
– Стрелял кто-то из туристов?
– Да там не разберешь. Я же говорю, народу полно. Я шел за пять шагов сзади. Андрон увидел девчонку. Я увидел. Девчонка не стреляла.
– Девчонку, говоришь… – Ерожин понял, что речь идет о Наде, и ему очень захотелось смазать Лаврентию по скуле.
– Ну да. Я говорил Андрону, лирика для тебя как Шекспир мартышке. Запал старый кобель. Сам меня поучал, женщин надо держать в узде и на расстоянии, а тут попался.
– Так он на этой, как ты говоришь, девчонке не хотел заработать?
– На ней? – Лаврентий на мгновенье снова оживился, раскрыл глаза шире и посмотрел на Ерожина, как на умалишенного.
– А что тут такого. Она же замужем – Подначил Ерожин.
– Да знаю я, что это твоя жена. Можешь не прикидываться. Я все дела Андрона знаю… Ну, замужем… С тебя возьмешь?! Ты же мент.
– Так что же он хотел от Нади!? – Петр забыл, что перед ним подозреваемый.
– Ты, дурак? Запал Андрон на твою телку. Обычно они в него, а тут он. И башку потерял. Я ему говорил, начнешь под мента копать, сам в яму сядешь. Так и вышло.
– Ты хочешь сказать, что твой брат влюбился?
– Да, запал и хотел трахнуть. Что теперь посадишь меня, как того Кадкова? – Зло бросил Кунтария.
– Ладно, на сегодня хватит. – Подполковник собрал все свои силы, чтобы не задушить этого маленького человечка с кислым лицом: – Распишись здесь и проваливай.
– А что это за бумажка?
– Подписка о невыезде. – Ерожин подвинул бланк Лаврентию и отвернулся.
Тот медленно, словно не расписывался, а рисовал орнамент, поставил свой росчерк:
– Все. Могу идти.
– Вот тебе
Кунтария без эмоций, щелочки его глаз так же тоскливо продолжали взирать на мир, поднял со стула свое маленькое тело и пошел к двери.
– Вы его отпустили? – Удивился Волков, столкнувшись на пороге с подозреваемым.
– Да пошел он на… – Ругался Ерожин редко, и разозлить его нужно было сильно.
– А экспертиза?
– Черт с ней. Не убивал этот козел Беньковского. Что у тебя?
– Пригожева вязли. И Хромову тоже.
– Где?
– Его в офисе. Ее, когда вышла на улицу. И, что самое интересное, у Пригожева нашли пистолет с глушителем.
– Еще один на экспертизу… – Ухмыльнулся Ерожин: – Скоро в лаборатории арсенал нашего отдела соберется… Когда ты успел записать юриста и дать прослушать администратору? Что-то больно скоро.
– Зачем? Милютович его голос через дверь узнал. Подслушивал из приемной и узнал. Он сам мне позвонил. Божился, что не ошибается. Готов свидетельствовать на суде.
– А ты, майор, сомневался…
– Но почему, вы были сразу уверены, что звонил Пригожев?
– Знаешь, Тимофей, эту головоломку я давно размотал. Надо было фактики подсобрать. Как только ты принес информацию, что соседи Беньковского видели Хромову, в одиночестве выходящую из его квартиры, все стало ясно.
– Она выкрала у любовника компрамат на мужа. Я правильно понял?
– Конечно. Поэтому и боялась сказать, где была в момент самоубийства Арнольда.
– Она боялась любовника больше суда?
– А что тебя удивляет? Ты сам высказал мудрую мысль, о ревности любовника, которая пострашнее ревности мужа – Напомнил Ерожин: – А тут не ревность. Тут доллары. Это посильнее. Стоило Беньковскому, намекнуть брату, Лаврентий бы ее в унитаз живьем спустил.
– Вы думаете, Беньковский ее не вычислил?
– Возможно, подозревал, но фактов не имел. А своих соседей расколоть, ему в голову не пришло. Остался бы жив, докопался…
– Тогда, как она решилась похитить эти бумаги?
– Это сценарий Пригожева. Лиля по сравнением с дядей личинка. Она боготворила Беньковского, но проговорилась дяде, что любовник приготовил наживку на мужа. Пригожев мужик хитрый, юрист, решил сам взять в руки удочку. Страх Хромова перед Барри навел его на мысль избавиться от Хромова совсем и завладеть капиталом фирмы. Я не уверен, что Лиля такая кровожадная и желала смерти суженного.
– А что они хотели?
– Запугать Арнольда, чтобы тот ушел в бега и оставил вместо себя жену. Но Хромов не выдержал и пустил пулю в лоб. А шантаж, приведший к гибели человека – статья. И мы родственничков лет на пять отправим на бесплатный отдых. Пригожев не знал, что звонит при свидетеле и попался.
– А что он такого мог сказать Хромову?
– Он мог сказать всего три слова: «Барри все знает». Сие означало, жить Арнольду остались считанные часы. Но видно, пугал долго, раз твой свидетель успел его расслышать…