Кто стрелял в урода?
Шрифт:
– Картинку я в себя зарядил. Выкладывай проблему. С чем пришел?
– Сегодня в час дня… одного из главных фигурантов… застрелили. – Волков начал излагать самое трудное, поэтому волновался.
– Смелее майор. Я лицо частное и доброжелательное. Не надо мяться.
Волков кивнул и заговорил увереннее: – Застрелили на бульваре, среди многочисленных прохожих.
– Есть свидетели?
– Полно. Убийца бегал с пистолетом. Кто-то привел из цирка двоих лейтенантиков. Но гражданин с пистолетом уже скрылся. Номер его иномарки запомнили шесть человек. Получив
– В нашей системе случается и не такое. – Усмехнулся Бобров: – Я другого не понимаю. Вот ты говоришь, я получил сигнал, я сделал то, я сделал это. А Ерожину ты доложил?
– Никита Васильевич, все поймете, когда дослушаете. – Пообещал Тимофей.
– Хорошо, продолжай.
– Продолжаю. Убийца сидел дома и рыдал. Даже, я бы сказал, выл. Его скрутили. Сопротивления не оказал. Пистолет ТТ при нем. Но и разрешение тоже при нем.
– Показания дал? – Боброва рассказ бывшего подчиненного начинал захватывать.
– Членораздельного ничего. Когда я спросил, зачем же он застрелил своего хозяина? Кунтария зыркнул на меня злыми глазом и бросил – Он мне брат, а не хозяин, кретины.
– Сильно. – Одобрил задержанного Бобров.
– Больше он ничего не сказал. Я вызвал экспертов. Пока группа ехала, прошелся по квартире. На письменном столе лежал окровавленный простреленный конверт. Я его взял.
– Руками, не дождавшись экспертов? – Возмутился старый сыскник.
– Не только руками. Я быстренько прочитал одну страничку из этого конвертика и спрятал все в карман. – Признался Волков.
– Ничего не понимаю – Развел руками Никита Васильевич: – Сколько я вас учил – следователь мешать криминалистам даже невольно, не имеет права, а ты?
Волков полез в карман, достал, конверт о котором шла речь, и протянул бывшему шефу: – Читайте и все поймете.
– Подожди, Тимоша… – Бобров поднялся, вышел из спальни, минуты три отсутствовал, затем вернулся при очках и в резиновых перчатках: – Теперь давай.
Волков протянул конверт: – Тут немного кровью попорчено, но все видно.
– Разберусь… – Проворчал Бобров: – Можешь пока погулять. Не люблю, когда сопят в затылок.
Тимофей кивнул и вышел из спальни.
– Ты что, моего спать положил? – Встретила Волкова в гостиной Кира.
– Нет, он там одну бумагу читает. Просил не мешать. – Пояснил Тимофей и неожиданно выдал: – У вас, Кира Владимировна, случайно выпить нету?
Кира подозрительно осмотрела бывшего подчиненного мужа с ног до головы:
– Да, ты же вроде, Тимоша, раньше не пил?
– И сейчас не пью. Но сегодня бы не отказался.
– Найдем, если не шутишь…
– Мне сегодня, Кира
– Вижу, что хмурый. Ладно, не рассказывай бабе, вы с Никитушкой по-мужски с твоей бедой разберетесь. Садись за стол.
Волков послушно присел на краешек стула и молча наблюдал, как из своих закромов Кира добывает соленые огурчики, режет ветчину, извлекает из буфета четверть янтарного цвета наливки, ставит на стол тарелки и лафитник.
– Куда столько. Я есть не могу.
– Можешь не есть, но в моем доме без закуски не пьют. А эта наливочка покрепче покупной водки. С весны стоит.
Волков влил в себя полный лафитник, и тут же повторил. Пропустив три дозы подряд, закусил огурцом: – Все, убирайте. Больше не буду.
– Почему убирайте? Я тоже живой. – Никита Васильевич подошел к столу, быстро налил себе настойки и залпом выпил. От его прежнего румянца не осталась и следа.
– Ты, чего, Никитушка? На тебе лица нет? – Испугалась за мужа Кира.
– Ты мать, вот что… Нам закусить еще сооруди, и дай поговорить. Сама хочешь, стирай, хочешь, иди спи. Но нам надо побыть вдвоем.
– За меня не беспокойся. – Вот вам грибочки, сальце. Из горячего яичницу могу быстро. Сам знаешь, только приехали.
– Можно и яичницу. – Согласился Никита Васильевич. Налил себе еще настойки, выпил, дождавшись, когда Кира выйдет, достал из кармана халата конверт со следами крови и отдал Волкову. Перчаток и очков на нем уже не было.
– Сволочь этот Беньковский. Но ты мне ничего про Ерожина так и не сказал?
– Петр Григорьевич отвез жену в больницу. Отвез с Цветного бульвара. Вы мы меня понимаете?
– Не совсем…
– Надежда Ивановна шла на встречу с убитым.
– Теперь понимаю. Давай еще по одной.
– Но только по одной. Больше боюсь. С непривычки крыша поедет.
– Не поедет. – Заверил Бобров: – Когда нервы как струны, градус не берет. На фронте перед атакой двести граммов выдавали. Ты рассказывай. Закусывай и рассказывай.
– Маслов дозвонился подполковнику в больницу и доложил о происшествии. Еще раньше я позвонил подполковнику домой. Его не застал, застал Глеба. Михеев с женой ночевали у Петра Григорьевича. От Михеева Коля выяснил, что Надя поехала на Цветной бульвар, пока подполковник спал. Они вчера здорово приняли, и подполковник уход Нади не заметил. Проснувшись, заволновался и поехал следом.
– Выходит, Ерожин знал?
– Он знал о встрече, потом узнал от Маслова, что Беньковского убит, но об этом… – Волков указал на конверт: – Об этом ничего.
– А что с Надей? Она в курсе?
– Откуда? Как я понимаю, Надя шла именно за тем, чтобы получить это послание. Но не дошла. На ее глазах шантажиста застрелили. Женщина в шоке. Петр Григорьевич просил ее пока не тревожить.
– Что я могу сказать, Тимофей… О твоих сомнения и переживания догадываюсь. В виновность Лаврентия ты не веришь. Если он действительно, не только шестерка, но и брат Беньковского, зачем ему убивать брата? Но до экспертизы баллистов можно придержать и эту версию.