Кто стучится в дверь
Шрифт:
«Я не добегу! – поняла Анюта. – Все бесполезно!» Химическая реакция, запущенная этими словами, мгновенно совершилась, ее результаты за доли секунд прошли по всем министерствам и ведомствам: ноги предательски подкосились. Настигший ее человек шумно втянул воздух в легкие.
«Капюшон!» – весело скомандовал голос.
Она поскользнулась, подняла в падении руки, отвела их назад, дернула из последних сил – искривленный пыхтящий мир ярко вспыхнул, к лицу приблизился грязный сугроб, и голос-весельчак еще успел пошутить напоследок.
«Бум!» – громко
– Фатеев, вы будете говорить? – Кайдановский упер локти в стол, положил подбородок на сцепленные кисти, тоскливо оглядел сидевшего чуть поодаль Фатеева. – Ведь все уже ясно… Какой смысл отпираться?
– Какой смысл говорить? – уныло возразил Фатеев. – Если и так все ясно…
– Ваша сестра вчера показала на допросе, что видела это письмо.
– Какое это письмо она видела?
– В котором говорится, что ваша жена умерла от лейкемии.
– Ну видела… И что?
– Это вы его распечатали?
Фатеев несколько секунд посидел молча – видно было, что не вспоминал, а соображал.
– Я, – неуверенно согласился он.
– Вы же вначале говорили, что его нашли!
– Я обманывал. Я его распечатал.
– Где? Называйте место.
– Я уже называл. В компьютерном клубе. На Островского.
– Там нет таких принтеров. Мы проверили. И вас там не видели… Слушай, Фатеев, ты вообще компьютер включать умеешь?
– Умею, – обвиняемый вдруг поперхнулся и закашлялся. Со вчерашнего дня у него была температура, болело горло. Выглядел он, впрочем, лучше, чем дома: был, наконец, чистым, нормально одетым (сестра принесла спортивный костюм). Следователь подумал, что когда-то это был даже красивый мужчина.
– Включи, – предложил он, разворачивая монитор.
– Вот еще… – Фатеев вытер рукавом пот. – Я не обязан это доказывать.
– Сестре ты не сказал, откуда письмо. Она тоже поняла, что ты, наоборот, получил его от кого-то.
Глаза Фатеева словно затянула пленка. Он ничего не сказал. Кайдановский подождал несколько секунд.
– Почему ты бросился бежать, Фатеев? Когда к тебе ФСБ-эшник пришел. Обычный мужчина, интеллигентный, а ты в бега… Знал, что рыло в пуху?
– У нас у всех рыло в пуху. С вашей точки зрения…
– И все-таки?
– Ждал я неприятностей, понятно? Клубилось вокруг меня такое… – он устало повел рукой, обозначая невидимые очертания клубившихся вокруг него неприятностей.
– Ну, тут будет клубиться! – согласился следователь. – Если людей машинами сбивать и мышьяком травить!
– Не сбивал я никого и мышьяком не травил! Мышьяк у меня от крыс! Замучили!
– Полы мыть не пробовал? – поинтересовался Кайдановский. – Хотя бы раз в год?
– Кошку заводил… Но она сама от этого мышьяка подохла…
– Поэтому ты решил еще и людей потравить?
– Никого я не травил! – Фатеев снова надрывно закашлялся.
– А зачем ты отослал письма чужим людям?
– Я их не отсылал…
– Как это? Откуда они взялись тогда?
– Не понимаю, о чем вы…
Кайдановский словно
– Эти… – произнес он, явно выгадывая время. – Я не помню… Может, и писал.
– Печатал! – исправил его следователь. – И на том же принтере! Где он находится?
– Я не буду ничего говорить!
Похоже было, что допрос идет к завершению. Вчера Фатеев замолчал именно на этих словах. Но сегодня у Кайдановского было менее благодушное настроение. Какого черта! Его тоже мурыжат за плохую статистику!
– Козел ты, Фатеев! – сказал он. – Не мужик, а козел!
– А на вас не угодишь… – Похоже, и у обвиняемого сегодня было другое настроение: более разговорчивое, несмотря на простуду. – Прощаешь – не мужик, мстишь – не мужик…
– Так это ты мстил? – оживился следователь.
– Надоело! – продолжил тот, не слушая. – Всю жизнь на меня пальцем показывали! Даже когда Ирка жива была! Вот тот мудак, который с рогами ходит! Который ее убить не может! Зато потом, когда ее убили, стали говорить: вот он, который не отомстил убийцам! И опять же мудак! Это судьба у меня такая?
«Да» – хотел сказать Кайдановский. Но Фатеев, наверное, сам понял, какой должен быть ответ. Он замолчал, отвернулся, уставился в окно.
– Так делать все надо по-мужски и не будут мудаком называть! – объяснил следователь. – А ты напортачишь сгоряча, а потом, как страус, голову в землю зарываешь. То со взрывчаткой бегал…
– Взрывчатку я и правда кавказцам хотел продать, – Фатеев повернулся, следователю показалось, что край его губ дернулся в усмешке. – Но как насели… Я и понял, что за месть меньше дадут…
Сейчас он не был похож на алкоголика. Глаза стали темными, отчаянными. Такой мог проехать по живой женщине. Запросто мог.
– А сейчас на что рассчитываешь? – спросил Кайдановский.
– А сейчас мне все надоело… Я уже не выкарабкаюсь. Даже если ничего не докажете, я конченый человек. Мне лучше умереть… Так хотя бы сделаю это красиво… Единственный раз в жизни.
– Красиво уже не получится, – следователь встал, разминая ноги, прошелся по кабинету, поправил занавеску на окне. – Жену депутата ты убил, самого депутата напугал до смерти, это ладно. Но старуха-то от твоего мышьяка померла совсем невинная! Она-то при чем? Зачем ее убил?
Конечно, это была очень произвольная фраза. Вчера закончила работу специальная комиссия, созванная по просьбе родственников умершей Полятыкиной. Эти родственники проявили себя очень достойно. Несмотря на богатое наследство (Левицкий немного ошибся: квартиру оценили не в сто тысяч, а в сто пятьдесят), смерть тети их страшно возмутила. Да уж, врачи недооценили старушку! Думали: одинокая, кто за нее спросит, а тут как понаехали, да не абы кто, а из министерства здравоохранения. Оказалось, она тетка заслуженного врача, профессора-физиолога – того, который еще Гагарина в космос готовил!