Кто сверху?
Шрифт:
Я стою молча и едва дышу.
— Хрен знает почему, но бывшая не подавала на развод, а мне штамп абсолютно не мешал, до тех пор, пока ты… не забеременела. Позвонил Вике и только со второй попытки нас развели. Поэтому скоро Федотова, ты станешь Вороновой.
— А предложение руки и сердца?
Даня впервые за сегодняшний вечер улыбается. Шарит рукой в кармане, и я думаю, что в шутку, но нет… Он извлекает оттуда бархатную бордовую коробочку и раскрывает ее, открывая взору милое колечко с драгоценным камнем посередине.
— Выходи за меня, Диана.
Никаких
— Ну ты вообще крутой! — я осторожно беру колечко из коробочки и рассматриваю красивые мерцающие блики идущие от камня.
А затем смело надеваю кольцо на палец и любуюсь украшением на своей руке. Надо же, впору.
— Ты как настоящий жених, Данька! Спасибо, я польщена и подкуплена тобой. И даже согласна.
В уме твержу себе, что это просто формальность, что это не больно и не страшно. Не так как в последний раз. Все это только для хулигана или хулиганки внутри меня…
Затем вспоминаю, что еще не все спросила и перевожу свой взгляд на Воронова.
— А ребенок…? Что с твоим сыном?
— Вика лишила меня возможности воспитывать его. Сейчас мальчишке девять, он встречается со мной в присутствии матери и наотрез отказывается приезжать в гости. Поэтому прости, но с тобой у меня не было другого выбора.
Глава 17
Ночью мне совершенно не спится. Кондиционер остудил комнату до легкой комфортной прохлады, но это все равно не помогает — мысли то и дело накапливаются в голове снежным комом и приходится постепенно их разгребать. Как пройдут мои роды? На кого будет похож наш ребенок, и какого он будет пола? Мы специально не узнавали, чтобы сделать сюрприз самим себе.
Как скоро я смогу выйти на работу? Помощница Света неплохо справляется с возложенными на нее обязанностями, но я ощущаю острую нехватку мозговой деятельности, сидя дома. Хочется общаться с клиентами, делать отчёты, проводить планёрки и руководить.
Словно понимая, что речь идет именно о нём — ребенок пинается. Сильно, в область пупка. Я кладу ладонь на живот и усмехаюсь, вспоминая, как испугалась первых отчётливых толчков на четвертом месяце беременности. Не думала, что впервые это будет так — нежно, приятно и даже трогательно.
А затем идиллию нарушает внезапно возникшая судорога в левой ноге.
— Твою мать! Ааа! Что же так больно-то? — я хватаюсь за ногу и скулю от неприятного колющего ощущения в лодыжке.
Дверь моей комнаты с грохотом раскрывается и в нее врывается сонный Воронов в одних штанах на голое тело.
— Что случилось, Федотова? Начались схватки?
Мне хочется засмеяться, но вместо этого я неприятно щурюсь от боли.
— Судорога, — указываю кивком на ногу и продолжаю стонать.
Даниил понимающе садится на край кровати и берет мою ногу в свои теплые руки.
— Здесь? — спрашивает, касаясь пальцами лодыжки.
Я
— Вижу по твоим глазам, Федотова, что судорога прошла? — Даня усмехается, увидев мое блаженное лицо.
— Прошла. Только… — я закусываю губу и не решаюсь заговорить дальше.
Чёртовы гормоны сделали из меня сопливую девчонку, которая не хочет оставаться в одиночестве. Хочет казаться нужной и важной.
— Что только? — переспрашивает Воронов, прекращая массировать ногу.
— Останься со мной, пожалуйста… Вдруг боль еще вернется?
Он приподнимает левую бровь от удивления и перемещает мою ногу на кровать.
— Странные вы создания, женщины. Сразу ты строго-настрого запрещаешь мне заходить в свою комнату, а теперь просишь, чтобы я остался?
И тут я, мать вашу… начинаю плакать. Нервы совсем ни к черту. Наверное, впервые за долгое время я чувствую себя несчастной и жалкой. Маме я не нужна, братьев и сестер не имею, Андрей сегодня намекнул, что я много ем и выгляжу на троечку, а Даня не хочет спать со мной. И сильная девочка сломалась, дала волю чувствам и эмоциям.
— Ты чего Федотова? Чёрт, ты плачешь что ли? — он ложится рядом и проводит пальцами по моему лицу, утирая слезы. — Я никогда не видел, чтобы ты плакала. Даже когда ты развелась со своим первым мужем. Даже когда тебя уволили с первой работы за частые опоздания. Даже когда ты узнала, что один из твоих бывших гей.
Я начинаю улыбаться и прекращаю лить слёзы. Смотрю в темные глаза напротив, в которых не осталось ни капли вечерней злости ко мне.
— Прости, что обидел тебя.
— Это не ты меня обидел, — начинаю я. — Просто Андрей сегодня сказал, что я много ем. Посмотрела на себя в зеркало со стороны и всё поняла. Я теперь не нравлюсь мужчинам и больше не возбуждаю их своим внешним видом. Что если так будет всегда, Воронов?
Даня поддается чуть вперед, утыкаясь в мое бедро напряженным членом.
— Ты меня возбуждаешь, Федотова. Видишь как? — спрашивает тихим голосом с хрипотцой.
Я улыбаюсь и провожу рукой по каменному члену сквозь тонкую ткань штанов.
— После полугодового воздержания у тебя даже на пенсионерку встанет, Воронов. Знаешь что, наплюй на нашу договоренность. Если мне нельзя заниматься сексом это не значит, что и тебе нельзя…
— Нет, Федотова — договор так договор.
Он поворачивается на спину и закрывает глаза.
— Давай лучше спать.
Его оттопыренные штаны выглядят, по меньшей мере, комично и я кусаю губы, чтобы не рассмеяться вслух. Поднимаю голову с подушки, сажусь на кровати и оттягиваю резинку серых штанов Даниила, освобождая пленника. Воронов открывает глаза и удивленно смотрит на меня.