Кто такая Айн Рэнд?

Вильгоцкий Антон Викторович

Реакция Рэнд на Хайека проливает свет на важную разницу между ее либертарианством и классической либеральной традицией, которую представлял австриец. Несмотря на то, что два этих термина зачастую используются как синонимы, классические либералы обычно имеют более широкое понимание государственного невмешательства, нежели либертарианцы. Они считают недопустимыми социалистическое планирование и находящиеся в государственной собственности экономические предприятия – но до этого момента классические либералы могут соглашаться с весьма широким диапазоном действий государства. Хайек являлся спорной фигурой среди правых именно потому, что даже его поклонники полагали, что он зашел слишком далеко в поддержке действий правительства. В этом отношении критика Рэнд в адрес Хайека не являлась чем-то уникальным – но такая критика ставила ее очень далеко на правый край либертарианского спектра.

Но прочие ее нападки на австрийского

экономиста выбивались из общего ряда. «Этот человек – дурак, не имеющий вовсе никакого представления о свободном обществе», – написала Рэнд на полях его бестселлера. Она атаковала Хайека по многим направлениям. Гневно реагировала, когда он обсуждал возможность того, что конкуренция или общество могут направляться или планироваться, а также в те моменты, когда он положительно отзывался о каких бы то ни было действиях правительства. Она не желала признать, что он мог быть прав: «Когда и где правительства получали свои полномочия навсегда?». Некоторые ее комментарии к труду Хайека были проникнуты отголосками того же разочарования, которое она испытала в либертарианцах, поддерживавших Уэнделла Уилки, которые недооценивали способность человека к творчеству и росту. Когда Хайек говорил о нуждах различных людей, конкурирующих в борьбе за имеющиеся ресурсы, Рэнд возражала: «Они не соревнуются за существующие ресурсы – они создают ресурсы. Здесь мы снова видим у него социалистский образ мыслей». Хайек на самом деле не понимал сути свободной конкуренции или капитализма, полагала Рэнд.

Рэнд также подвергала критике предложенное Хайеком определение индивидуализма, которому, как она считала, не хватало морального обоснования. Хайек, как она это видела, описывал индивидуализм как «уважение к человеку как таковому», и такой подход коренился в христианской морали, классической античности и философии эпохи Возрождения. Однако в следующий момент Хайек заявлял, что рамки деятельности и развития личности могут быть ограничены. Такое высказывание, равно как и его готовность мириться с некоторой частью государственных программ, возмущали Рэнд. Для нее это было ярким примером того, почему индивидуализму не удалось закрепиться в качестве политической идеологии: «У него нет настоящей базы, нет моральной основы. Вот почему так нужна моя книга». Хайек был удивлен утверждением Рэнд, что его индивидуализм не имеет под собой моральных оснований. Его работа была мотивирована глубоким чувством духовного кризиса, а что до организации экономистов, то члены общества «Мон Пелерин» были чрезвычайно чувствительны к вопросам морали. Хайек изначально собирался назвать свою группу «Обществом Эктона-Токвиля», в честь двух великих католических мыслителей.

Но Рэнд и Хайек имели очень разное понимание того, что такое мораль. В «Дороге к рабству» Хайек критиковал людей доброй воли и их тщательно оберегаемые высокие идеалы, настаивая, что западная цивилизация слишком лояльна по отношению к этическим допущениям, которые лежат в основе ее грядущего погружения в варварство. Но, как обнаружила Рэнд, это была всего лишь поверхностная критика альтруизма. Хайек также верил в то, что возрождение традиционной морали может спасти Запад, и он был весьма благодушно настроен по отношению к христианским ценностям (хотя и уклонялся от прямого ответа на вопрос о своих религиозных убеждениях). Она же, напротив, считала, что именно альтруизм как таковой поставил Европу на грань уничтожения. В конце второй главы Хайека Рэнд подвела итог своих размышлений: «Либералы девятнадцатого века совершили ошибку, поставив знак равенства между свободой и правами человека с одной стороны – и борьбой за права «нуждающихся», «бедных» и так далее. Они превратили это в альтруистическое движение. Но альтруизм – это коллективизм. Вот почему коллективистам удалось одержать верх над либералами». Разумным решением, в таком случае, стало бы поместить выработанные либерализмом девятнадцатого века принципы на новый нравственный базис, который избегал бы соприкосновений с альтруизмом. И такое решение имелось в руках у Рэнд: ее собственная система эгоизма, которую она сформулировала в «Источнике».

Более лояльно Рэнд относилась к идеям наставника Хайека, Людвига фон Мизеса, работы которого она также читала в то время. Как разъясняла она Леонарду Риду, Мизес совершал ошибки в том, что касалось вопросов морали и «сбивался на противоречия и никчемную бессмыслицу», когда речь заходила об этике.

Однако, по крайней мере, он был «по большей части безупречен» в области экономики. В отличие от Хайека, Мизес не был склонен идти на политические компромиссы, которые ограничивали свободный рынок. Как и Рэнд, он признавал капитализм истиной в последней инстанции, и за это она была готова простить его неспособность понять истинную суть альтруизма и отказаться от этого направления.

Свое несогласие с Хайеком и Мизесом Рэнд намеревалась выразить в небольшой

нехудожественной работе «Моральный фундамент индивидуализма». Сперва она предложила издательству Bobbs-Merrill выпустить этот проект в качестве рекламного буклета для романа «Источник», но вскоре ее амбиции возросли. В первых набросках она вновь обращалась к нескольким концепциям из созданного ею в 1941 году «Манифеста индивидуализма», включая теорию об активном и пассивном человеке. Однако, как показывает название, между двумя этими работами имелась существенная разница. Там, где «Манифест» обходил стороной вопросы морали в пользу подчеркивания опасностей тоталитаризма, теперь Рэнд хотела затеять процесс против альтруизма, который она называла «духовным каннибализмом». Она подчеркивала, что ее читатели могут выбирать между двумя альтернативами: «Независимость человека от других людей – это принцип жизни. Зависимость же его от людей является принципом смерти». Это была дилемма, которую она воплотила в жизнь в образах Говарда Рорка и Питера Китинга. Нынешняя задача состояла в том, чтобы объяснить это простыми словами, переведя дискуссию в область защиты капиталистической системы.

Сперва она написала сжатую версию, которая была озаглавлена «Единственный путь в завтрашний день» и под этим названием опубликована в Reader’s Digest. Рэнд считала это эссе «сургучом», который должен был скрепить широкий союз интеллектуалов, принадлежащих к старой школе политической мысли правого крыла и поддерживающих капитализм. В реальности такой союз никогда не состоялся, в первую очередь потому, что взгляды всех этих людей серьезно отличались друг от друга. Несмотря на то, что Рэнд разделяла многие взгляды, которые исповедовали ее политически ориентированные современники, она зачастую была разочарована свойственными им цинизмом, субъективизмом и мистицизмом.

Глава 19

Садовник Фрэнк и его цветы

Как оказалось, создание «Морального фундамента индивидуализма» было намного более сложным делом, нежели предполагала Рэнд. Во-первых, «Источник» и так прекрасно продавался, не нуждаясь в какой-то особенной помощи. Во время войны Bobbs-Merrill, как и большинство американских издателей, были ограничены квотой на бумагу и не могли удовлетворить спрос на огромный роман Рэнд до тех пор, покуда не заключили договор субаренды с компанией Blakiston – маленьким издательством с большой квотой на бумагу. Blakiston выпустили свою собственную серию рекламных проспектов, подчеркивавших основные моменты книги, и это наконец удовлетворило Рэнд. В течение 1945 года «Источник» продался стотысячным тиражом и наконец-то прорвался в топ бестселлеров Нью-Йорка, что стало важной вехой, о которой Рэнд давно мечтала. И то и другое было заметным достижением для книги, впервые изданной всего два года назад. Год увенчался выпуском комикс-версии романа «Источник», которая была напечатана в газетах по всей стране. С каждой порцией хороших новостей желание Рэнд написать еще одну книгу с целью повышения популярности шло на убыль.

Кроме того, ее уже увлекла идея нового романа. Как и в случае с «Источником», вдохновение пришло мгновенно. В Нью-Йорке Рэнд и Изабель Патерсон беседовали о текущих событиях и о том, что Рэнд должна непременно распространить свои идеи как можно шире. Но Рэнд была возмущена предположением, что она обязана писать для всех и каждого. Возможно, думая в этот момент о шагавшем по стране воинственном трудовом движении, она спросила Патерсон: «Что, если я устрою забастовку?». И с этого момента в ее сознании незамедлительно начала раскручиваться новая история. Что, если творцы всего мира объявят забастовку – как сделал это ее отец в России? Что случится после этого? Это было развитие того конфликта, который Рэнд прописала в образе Доминик. Она принялась лелеять эту новую идею, разрабатывая теорию «всеобщей забастовки».

Ее работа сценариста, однако, оставляла Айн очень мало времени для развития каких-либо иных проектов. Она была первым автором, которого нанял продюсер Warner Brothers Хэл Уоллис – и он стремился как можно скорее задействовать ее талант и получить отдачу. Поскольку Рэнд жила довольно далеко от Голливуда, а расходы на транспорт все еще имели для нее значение, Уоллис позволил ей работать дома, приезжая только когда было необходимо совместное обсуждение сценариев. Как некогда Сесил Б. ДеМилль, он привлек ее к переработке историй, правами на которые владел. Ее первые задания – «Любовные письма» (Love Letters) и «Ты пришел» (You Came Along) – дошли до экрана и стали успешными фильмами в 1945. Потом Уоллис попросил ее придумать какие-нибудь идеи для фильма об атомной бомбе. Рэнд начала тщательное изучение проекта «Лос Аламос», и даже получила продолжительную аудиенцию у руководителя проекта «Манхэттен», ученого-атомщика Джулиуса Роберта Оппенгеймера. Фильм так и не был снят – но встреча с Оппенгеймером помогла Рэнд в создании одного из персонажей ее развивающегося романа, ученого Роберта Стэдлера.