Кто такая Даша?

Резун Нина

– И что он понял? – спросила я.

– Что с тобой нельзя так обращаться.

– Хорошо. Но он грозился меня уволить.

– За это можешь не переживать. Ты остаешься.

Я выдохнула. Пожалуй, слишком громко.

– Но ты останешься без премии в этом месяце.

– Почему? – машинально сорвалось у меня, и я снова напряглась.

– Потому что мне будет сложно объяснить остальным присутствовавшим в кабинете, почему ты ее получила, когда не справилась с элементарной задачей разнести кофе. Или я им должен рассказать, за что поплатился Аксенов своими брюками?

– А если

бы он меня изнасиловал, вы и тогда бы лишили меня премии?

– Не мели вздор! Никто не собирался тебя насиловать.

Я вспомнила, как Аксенов лез ко мне под юбку в приемной и сильно усомнилась в словах Романа Викторовича. Что интересно сказал Олег Валентинович своему другу о царапинах на лице? Откуда они взялись?

– Кстати, неофициальных премиальных ты тоже в этом месяце не получишь.

– За что?! – снова сорвалось с моих уст.

– Тебе не кажется, что ты задаешь слишком много вопросов?

– Я просто хочу понять, в чем я виновата?

Я почувствовала, как ко мне стали подступать слезы. Слезы ярости и обиды. Не потому, что он лишал меня денег, хотя и это меня разозлило, а потому, что в этой истории виноватой оказалась я одна. Где справедливость?

Я сорвалась с места, и чтобы Храмцов не заметил моих слез, бросилась со своей чашкой к раковине. Сделала вид, что ее ополаскиваю. А в груди все рвалось на мелкие кусочки.

– Лера, – разворачиваясь на табурете в мою сторону, на вздохе сказал Роман Викторович, – у каждого из нас есть в жизни человек, без которого нас могло бы не быть. Аксенов тот самый человек. Он сделал того, кого ты видишь перед собой. Я ему многим обязан. Ты пролила на него кипяток – удовольствие не из приятных. Он просил тебя наказать. И я вынужден пойти ему на уступки. Это лучше, чем если бы я тебя уволил.

Вот и вся правда наших отношений. Я для него никто и ровным счетом ничего не значу. Так, одна из многих, пришла, ушла, забыл. А Аксенов ему друг, которому он чем-то обязан. А я-то дурочка вообразила бог весть что. Еще и хотела продлить с ним связь спустя шесть месяцев. Уж лучше я возьму кредит, чем буду дальше терпеть такое унижение.

Храмцов хлопнул в ладоши и сказал:

–Так, всё, хватит разговоров. Иди ко мне.

И как после всего этого заниматься с ним любовью? Любовью? О чем ты, Лера? Это просто секс, похоть и вожделение. Не более того. И выброси из головы всякие глупости про любовь. И потерпи. Потерпи еще два месяца. А дальше сама. Трудно, тяжело, но сама.

Я не шелохнулась. Тогда Роман Викторович сам поднялся со стула и подошел ко мне. Убрал мои волосы с плеча, обнял со спины и поцеловал в шею.

– Ну ладно, не злись. Может быть я еще передумаю, и ты получишь свою премию. Все зависит от твоего поведения. Ты же будешь хорошей девочкой?

Его рука скользнула к ложбинке между моих ног, и как я не настраивала себя отомстить ему и не реагировать на его прикосновения, тело подло предало меня и отозвалось на его ласки.

У Романа Викторовича предстояла деловая встреча с французами. Они собрались строить в сибирской глубинке фармацевтический завод, и искали подрядчика, который бы соответствовал всем их требованиям. Так как компания Романа Викторовича

была известна как самая крупная и рентабельная в этом направлении, выбор пал на нее. Сделка обещала быть выгодной со всех сторон и несколько дней только о ней и говорили.

Даже Нина Николаевна оставила свои сплетни, и всерьез озаботилась этим мероприятием. Ей предстояло открыть валютный счет в банке, и то и дело она бегала в кабинет к Храмцову, подписывая какие-то документы.

Мне тоже изрядно досталось. Пришлось искать переводчика, бронировать отели для будущих партнеров и резервировать столик в ресторане с французской кухней. Кроме того, я должна была организовать досуг руководства с французской стороной, и голова шла кругом, когда я видела цифры, в которые выходила такая встреча.

Сделка должна была состояться в шесть часов вечера за ужином в ресторане, и весь день шла суматоха вокруг кабинета Храмцова. Я едва успевала сделать одно дело, как требовалось обратить внимание на другое, и боялась, как бы чего не упустить, чтобы не лишиться последних денег за какую-нибудь промашку.

На часах 17.20 и вдруг форс-мажор. Мне звонят с агентства, где я нанимала переводчика, и сообщают, что их переводчик с серьезными травмами попал в больницу и заменить его никем не могут, так как другой переводчик французского языка сейчас в отпуске и отдыхает за пределами страны. Аванс они разумеется вернут, и приносят свои сожаления, что так вышло.

– Роман Викторович, у меня две новости, – сказала я, когда шеф со своим первым замом Дмитрием Юрьевичем Новицким вышел из кабинета и собирался вместе с ним ехать в ресторан. – Плохая и хорошая, с какой начать?

Оба мужчины были в белых рубашках, при галстуках, гладко выбритые и в начищенных до блеска туфлях.

– Это может подождать до завтра? Мы торопимся.

– Боюсь, что нет. Переводчик попал в больницу.

– В смысле? И ты мне только сейчас об этом говоришь? – Храмцов и не заметил, как впервые обратился ко мне на «ты» в офисе.

– Роман Викторович, они только позвонили. И я сразу к вам.

– Черт! И что нам делать? Они пришлют другого?

– Больше никого нет. С английского у них масса переводчиков, а вот с французским дела обстоят гораздо хуже.

Шеф нервно посмотрел на дисплей телефона, и выругался. Дмитрий Юрьевич тоже задергался и стал предлагать перенести встречу или довериться переводчику со стороны самих французов.

– Роман Викторович, я могу помочь, – приступила я к хорошей новости.

– Ты уже помогла. И где ты нашла это чертово агентство с двумя калеками?

– Это хорошее агентство… Но это уже неважно. Я знаю французский. Я могу быть переводчиком.

Оба уставили на меня изумленные глаза и, наверное, решили, что ослышались.

– Откуда? – первым пришел в себя Храмцов.

– Моя мама была учительницей французского, – не моргнув глазом, солгала я, – и с детства разговаривала со мной на двух языках. – А вот это правда.

– И насколько хорошо ты его знаешь?

– Я читала в оригинале Жорж Санд, Виктора Гюго и Александра Дюма.

– Мы едем не литературу обсуждать, а заключать договор на строительство завода, – раздраженно сказал Храмцов.