Кто такой Ницэ Пеницэ?
Шрифт:
В этот день последним уроком было естествознание. Мы с нетерпением ждали учителя, тем более, что со всеми остальными мы уже познакомились.
Вдруг кто-то из ребят, стоявших в коридоре, вихрем влетел в класс:
— Тихо! Идёт! — И добавил шёпотом: — Это она, учительница.
Дверь открылась, и от изумления я уронил тетрадь на пол. В класс вошла женщина, которую мы видели в автобусе, та самая, с седыми висками, в синем, наглухо закрытом платье. Невольно я повернулся к Опрану: он побледнел как мел. Учительница же спокойно уселась и начала перекличку. Назвав мою фамилию, она посмотрела на
— Флориан Ионицэ — это ты?
Обычно, когда учитель задаёт мне этот вопрос, кто-нибудь непременно крикнет: «Его зовут Ницэ Пеницэ!»
Но новая учительница была какая-то особенная, и не нашлось никого, кто бы осмелился так ответить. «Неужели она меня запомнила? — думал я всё время. — Нет, не может быть»…
— Опран Михай!
И Опран медленно, словно поднимая огромную ношу, встал с места. Смотрел он куда-то в сторону. Можно было подумать, что у него болят глаза и он просто не может взглянуть на учительницу. — Садись! — сказала она спокойно. — Я знаю, что ты любишь сидеть. Больше она на него не обращала никакого внимания.
Как только закончился урок, храбрый Опран подскочил ко мне:
— Дернул меня чёрт сидеть в автобусе! Если она расскажет нашему классному руководителю, я пропал! Погиб окончательно…
Ну и чудак этот Опран!
Карикатура
Я еще в коридоре, не заходя в класс, догадался, что у нас что-то случилось. Очень уж там было тихо. Вообще же всегда, и особенно перед первым уроком, в классе стоит страшный шум и гам. Я открыл дверь в класс. Все ребята с сумками в руках толпились у последнего ряда парт, возле окон. Такой давки не бывало даже тогда, когда появлялся очередной номер стенгазеты. Что же такое стряслось? Может быть, Гаврилаш принёс свою знаменитую коллекцию почтовых марок?
— А вот и Пеницэ! — во всё горло закричал Опран. А потом спросил: — Послушай… с тобой ничего не случилось?
— А что со мной может случиться? — спросил я в свою очередь и сразу же заподозрил, что он собирается меня разыграть, — есть у него такая привычка.
— Ты лег-ко от-де-лал-ся! — услышал я голос Милукэ; он всегда так растягивает слова.
— Вот интересно! Что это значит — легко отделался? И что должно было со мной случиться?
Милукэ собирался разъяснить мне, что произошло, но Джелу — редактор нашей стенной газеты, смуглый мальчик в очках — перебил его.
Он ткнул пальцем куда-то поверх Опрана и сказал:
— Смотри, как разукрасили Теодореску…
На парте Теодореску, как в книжном магазине, разложены были учебники, тетради для сегодняшних уроков и даже тетрадь с рисунками по естествознанию. Но в каком виде! Все сплошь залитые синими чернилами. А учебник румынского языка был вообще ни на что не похож. За партой, закрыв руками лицо, сидел печальный Теодореску. На него жалко было смотреть, тем более, что он один
— Ты что же это, поскользнулся, что ли? — спросил его наш горнист, Тимофте, который только что вошёл в класс.
— По-сколь-знул-ся… — насмешливо передразнил Милукэ.
Все наперебой принялись рассказывать:
— Они взяли его ранец и бросили на землю!
— А у него там чернильница…
— Это всё семиклассники, это их работа.
— А зачем он носит чернильницу в ранце?
— Откуда он мог знать, что так получится?
— Мой портфель тоже шмякнули об землю!
— И мой тоже. Только чернильницу я ношу в кармане.
— А мне… у меня оторвали ручку от портфеля, не знаю, как его теперь и носить.
Они ещё долго бы так галдели, но, к счастью, их перебил Тимофте. Голос у него очень громкий.
— Тихо! Что тут случилось? — крикнул он. Ничего нельзя разобрать, разгоготались, как гуси!
Джелу махнул рукой, и все замолчали. Тогда он поправил на носу очки и рассказал всё с начала. Оказалось, что сегодня утром ребят из младших классов подкарауливали у школьных ворот двое верзил из седьмого.
— Эй, малявка, ты из какого класса? — спрашивал один. А второй в это время подкрадывался сзади и своим портфелем выбивал из рук мальчика ранец. Только я, Тимофте, да ещё, кажется, двое прошли мимо ворот благополучно. Но больше всего досталось бедному Теодореску.
— Да кто они такие? — яростно закричал Тимофте. — Вот я сейчас пойду и всыплю им как следует! — (Тимофте легко так говорить! Он сильный, как семиклассник.)
— Нет, — нахмурился Джелу. — Это не решение вопроса. — (Джелу всегда разговаривает как взрослый человек. Иногда такое скажет, что мне бы и за десять тысяч лет не придумать.) — Мы с ними расправимся по-другому.
— Да-вай-те сма-жем им пар-ту кле-ем, — предложил Милукэ. Он большой специалист на такие проделки.
— Я приведу сюда моего брата… — Опран никогда не упустит случая похвастаться своим братом: брат у него боксёр общества «Динамо».
— Давайте выбьем у них стёкла рогаткой.
Так каждый внёс своё предложение, одно лучше другого. Но мы выжидательно смотрели на Джелу, ждали, что скажет он. А Джелу сидел неподвижно и только хмурился.
Вдруг он встрепенулся:
— Ура! Я придумал! Мы выставим их на посмешище!
— Как так? — спросили мы.
Даже Теодореску как будто заинтересовался и поднял голову.
— Всё будет зависеть от Пеницэ, — сказал Джелу и многозначительно посмотрел на меня. — Ну, ребята, поняли теперь?
— Мы на-ри-су-ем ка-ри-ка-ту-ру, — раздался тягучий голос Милукэ.
— Ух, ты! Как это мне раньше не пришло в голову! — хлопнул себя по лбу Тимофте. — Ну, Пеницэ, уж ты должен теперь постараться.
— Сделаю, конечно, сделаю! — с радостью согласился я. — Не будь я Пеницэ, если она вам не понравится.
Сказано — сделано. На первой же перемене я пошёл в седьмой класс на разведку. Теодореску показал мне обоих. Один длинный, худой, нос картошкой. Второй такой, что сразу видно — драчун. Даже челюсть немного свёрнута набок. «Ладно, — подумал я про себя, вы у меня попляшете».