Кто-то рядом
Шрифт:
Мне то все равно – у меня всегда перед глазами текст. Ну или страница новостная – это не возбраняется. Однако на вход начальства реагирую – спина прямее становится, улыбка убегает, и рефлекторно, хотя чего прятать, сворачиваю все окна на рабочем столе. И на предыдущего шефа, на Николая Федотовича, он хоть и мал, но в животе сильно широк – ему для входа времени больше чем другим требовалось, я так же реагировал.
Василий Сергеевич в плечах разросся. Не плечи, а коромысла! От его входа дверь дольше всего остается открытой. От него можно сказать
Другие не так входят. Андрей Фот или Вера Нефедова – проскочили и все. Белов… Раньше меня приходит, позже уходит… Не разу не видел! А ведь шесть… Семь лет! Попов – материализуется. Вот не было его и вдруг – бац! Вот он! И исчезает так же. Только что был и нет! Экстрасенс? Телепортируется? Не верю. Этот из тех, которые без мыла влезут – долгие, долгие годы тренировок и склад характера.
Вот кого есть за что не любить… К кому плохо относиться и на кого раздражаться – на Попова. Ведь он…
– Привет Женек. Работаешь? Как дела?
– Здрасте, Василь Сергеевич. Да. Все нормально.
Шеф скрылся в своем аквариуме.
Меня зовут Женя. Евгений Валентинович Кульков – по паспорту. И милиционеры. И должностные лица. Остальные… Как хотят – и Женей, и Женьком, и…
Железнов вот – Женьком.
Школьные товарищи – Кульком дразнили. В институте, я институт журналистики окончил, Кулем звали. Я не обижаюсь. Общаться приходиться с такими кадрами! Уголовники…
Да… Уголовники – что! Эти нормально обращаются, почти как должностные лица при исполнении, потому как я с ними общаюсь в присутствии милиционеров. Так что уголовные элементы ко мне по имени-отчеству, с ухмылкой правда. Ну да ладно.
А вот должностные лица и в не формальной обстановке, на улице или в кафе за счет газеты, где никто ничего не услышит – так, не назовут, обзовут! Уголовнику до этой фени, до такого мата, до… сидеть и сидеть!
Я не обижаюсь. Сам понимаю – вопросы провокационные, глупые, не хорошие вопросы. Но не я их придумываю. Мне пишут – я задаю. Обычно Виктор Николаевич – он у нас по этому делу мастер.
Виктор Николаевич напишет, шеф вызовет, протянет листочек виновато, и тихо скажет:
– Сходи, Евгений, поспрошай. Тебя не убьют. – Так Николай Федотович отправлял.
Василий Сергеевич похоже, но всегда по-разному говорит. Смысл тот же!
И вроде не оскорбляют. Виктора Николаевича за такие вопросы – убьют, а меня нет.
Я один раз поинтересовался – почему меня не убьют? Шеф долго юлил, глаза отводил, про мой возраст врал, честные и чистые глаза мои…
Виктор Николаевич, когда от шефа вышли, не сдержался – от души посмеялся сначала, а потом и заявил, честно, откровенно так:
– Ты, Женек не обижайся, только рожа у тебя – тупая. Дурака ни за какие вопросы убивать не будут – он и так судьбой обиженный.
Успокоился, по плечу меня похлопал, и серьезно:
– Я знаю – ты не дурак. И пишешь хорошо, и эрудированный, и… Но лицо у тебя – выпускник сельхозтехникума.
Повернулся и в курилку – спокойно, с
В чем-то он конечно прав – лицо у меня простоватое, фигура жидковатая. Прическа… Что только с волосами не делаю – торчат, как депутаты в думе первого созыва, определяются. С одеждой проблемы – что ни куплю все велико. Сам не понимаю отчего. Костюмы и не ношу.
Вот глаза у меня, здесь шеф от истины не отошел, и честные, и чистые. Некоторым девушкам нравятся. И женщинам. Вот Светлана Владимировна, так и говорит: «Мне бы Женечка твои глаза, я бы в этом гадюшнике не прозябала!». И вздохнет глубоко, с оттяжкой. «Гадюшник» – это наша газета.
Отвлекся… Я о Викторе Николаевиче хотел.
Вот он – истинный ариец, да к тому же подлец. Внешне. Да и в душе думаю… Подойдет, поздоровается: «Доброго здоровьичка» – кулаки чешутся, хочется в ответ гадость сказать, а нельзя – человек с тобой просто поздоровался, то есть здоровья пожелал, но так, как другие смерти желают, в чатах или на всяких литературных сайтах – «Вешайся бездарность!». А уж за те вопросы, что я потом должностным лицам без свидетелей задаю… Убьют! Его конечно. Если не сами, тут же, то киллера наймут, не остановятся.
Да… Истинный ариец – лицо овальное, слегка удлиненное, черты лица – тонкие, правильные, очень правильные – все на этом лице перпендикулярно –параллельно. А волосы… Это те депутаты что на моей голове, только до демократии, и даже до Горбачева – лежат и в одну сторону смотрят. Одет всегда – костюм по моде, отутюжен, рубашка в тонкую полоску, галстук – в цвет подобран, с легчайшей небрежностью, которую только Светлана Владимировна и замечает, завязан…
Ботинки у него! Светлана Владимировна посмотрит на эти ботинки и вздохнет, будто о моих глазах. Но ничего не говорит.
А вот глаза у него – дрянные! Совсем дрянные! Белые почти, вроде и нет глаз ни каких – смотреть в них не хочется – страшно и противно. Потому его женщины боятся – здесь ни какие костюмы, ни какие ботинки, никакой галстук не помогают.
Светлана Владимировна, в кафешке сидели как-то, близко-близко наклонилась ко мне и на ухо зашептала: «Приснился сегодня Вурдалак наш! Думала не проснусь! Глазищи…». «Вурдалак» – Виктор Николаевич, за спиной ее в это время стоял и не хорошо улыбался – я его отражение в подносе рассмотрел. Хотел Светлане Владимировне локотком намекнуть, да локоток в такое ее нежное место уперся, да как-то по-пионерски, вроде случайно, невзначай… И стыдно стало, и мысли потекли в…
Да! Мне нравятся женщины с большой грудью! С большой и круглой…
Никак не могу сосредоточиться, когда Светлана Владимировна вползает в мысли! Только не подумайте, что я в нее влюбился! Впрочем, …
Так! Стоп! Про Виктора Николаевича! Глаза. Да… а вот мозгов у него очки носить – не хватает! А я еще дурак! Сам…
Завожусь я… Все! Успокоиться, не думать…
А все равно… Почему-то раздражает он меня меньше, чем Белов. Почему?
Я же про убийство Булкина писал!
Все. Продолжаю…