Кто ты, Такидзиро Решетников? Том 6
Шрифт:
— Развивайся.
— Мы с тобой занимаемся тем, чем занимаемся, в первую очередь из любви к искусству. Да, лично я уже созрел для отставки — уволиться, уехать куда-нибудь севернее в небольшой город, найти даму лет на десять моложе, семью создать. Может, детей наконец-то спроворить — всё же годы…
— Но? — подполковник ничем не давал понять, что поднятая сотрудником тема ему не нравится.
— Но — любовь к искусству, — Томимацу поднял указательный палец. — Движущая сила нашего управления. Сколько лично ты премьеров пережил
— Именно на должности троих, но ещё двое были, когда ходил в замах.
— А созывов парламента?
— Это всё к чему?
— Акисино такая же, как все. — Неожиданно припечатал Томимацу. — Ты увидел в ней что-то особенное, но она самая обычная мажорка-карьеристка! Рвётся вверх, чтобы царствовать, лозунги при этом двигает популистские — ну оно и понятно. Чтобы избирательная масса схавала, блюдо следует подавать в нужной сервировке.
— Я сейчас сам жалею, что ввязался, — ровно прокомментировал начальник. — Когда был самый первый с ней разговор, как наваждение нашло. А сейчас общаюсь с тобой и тоже думаю: люди не меняются, мир не меняется. Мы для неё действительно лишь инструменты, а красивые лозунги — не более чем слова. Так что в этом месте я с твоим экспресс-анализом согласен, можешь не надуваться, — по-домашнему вздохнул полковник.
— Если по главному пункту разночтений нет, то и в дальнейших сойдёмся, — уверенно кивнул Такааки. — Делаем нынешнюю схему, как собирались. Получится с ней в тандеме к чему-то прийти — хорошо, отбиваться от награды не станем. Не получится с ней — хотя бы после себя оставим нормальные заделы следующим. Как-то так. Или если хочешь, могу написать рапорт прямо сейчас — дальше воюй без меня, если я обуза.
— Какие заделы и каким следующим? — уточнил начальник. — У тебя пока даже детей нет, сам же сказал, только делать их планируешь.
— Я не о семье сейчас. Я о тех, кто будет служить в нашем управлении через десять и пятнадцать лет.
Машина въехала на закрытую территорию, принадлежащую министерству обороны, следом закрылись автоматические ворота.
Томимацу первым полез из салона:
— Чиновники приходят и уходят, Япония остаётся. Не люблю патетических лозунгов, но только от нас с тобой зависит, что мы оставим Японии в наследство после себя в нашем управлении, — в этом месте подполковник вздохнул. — Хотя большинство о нём даже не подозревает.
— Есть мнение, что Принцесса Хризантемового Трона — не простой чиновник, — нейтрально заметил полковник, выбираясь наружу со своей стороны автомобиля. — А с учётом её амбициозной идеи и вовсе. «Приходят и уходят» именно к ней в данном случае может не относиться.
— Она точно такая же, как все, не лучше и не хуже. Ты в ней видишь что-то сакральное? Я пока разглядел лишь махровый эгоизм. Если она пройдёт со своей партией в Парламент, то ничем не будет отличаться от тех трёх созывов, которые ты благополучно пересидел в нынешний должности! Разве что реставрацию монархии
— Даже не знаю, что сказать.
— «Они всегда приходят и уходят, а экспертные группы министерства остаются», — Томимацу явно цитировал кого-то, знакомого обоим.
Потому что начальник управления, услышав фразу, во второй раз осёкся на полуслове и промолчал.
— Я могу не подбирать слов? И говорить, что думаю? — уточняю у финансистки.
Неформальные посиделки нас, троих логистов, после расширенного Совета трансформировались во что-то иное. Такое, чему и название не подберёшь — только что воздух не искрит.
— Можешь, — за Хоноку отвечает Ута.
Айтишница вообще интересно себя ведёт, можно было бы подумать — ей следует меньше пить, но нет. Я вижу, что она реально думает, как говорит — нестандартно и эгоцентрично, если формулировать деликатно.
Не поворачиваясь к Уэки, продолжаю смотреть на Хаяси.
— Слушаю. — Финансистка наконец разлепляет губы.
На моём плече начинают перебирать ткань костюма женские пальцы — поддержка. Хину прозрачно демонстрирует, на чьей она сейчас стороне, но, как тот футбольный судья, в игру не вмешивается.
— Ты заметила, что думаешь в мою сторону как в адрес второго сорта? — спрашиваю в лоб.
Подобные моменты в этом обществе обычно не озвучивают.
— Ты — хафу, — Хаяси не отводит глаз. — Пока не акционер чего-то серьёзного, я сейчас о финансах за твоей спиной. Родни влиятельной с японской стороны тоже нет. Как по-твоему мне бы следует к тебе относиться? Скажу больше: тебе уже столько лет, что хотя бы в какой-то области ты мог бы чего-то добиться к нынешнему времени. Не забыл, что я финансовый директор?
— Глава секретариата финансов.
— Одно и тоже, — она неуловимо морщится. — Я отлично знаю, сколько ты заработал за все годы в Йокогаме. Дивидендов рантье у тебя нет, соответственно, твоё место в обществе выглядит более чем… красноречивым. По мне, сам факт моего нормального общения с тобой — уже что-то. Я сейчас серьёзно.
— Спасибо за откровенность. Назови теперь, пожалуйста, хоть одну причину, почему я должен жертвовать своими интересами ради тебя? Такую причину, чтобы она и для меня была убедительной, не только для тебя.
— Такая причина — моя просьба. Мы живём в обществе, в котором этого более чем достаточно.
— Не смогу тебе ничего объяснить, — откидываюсь на спинку кресла. — Знаешь, воспитывать взрослого человека — пустая трата времени.
— Точно? — с нейтральным видом подыгрывает Хьюга. — Начать тренироваться никогда не поздно же.
— Для этого человек должен сам прийти в бассейн или в спортзал. Тащить силком бесперспективно.
— Когда у тебя такое лицо, твои вопросы обычно с подвохом, — комментирует Уэки руководителя Регулярного Менеджмента.