Кто услышит коноплянку?
Шрифт:
– Да ты что?!
– не поверил своим ушам Никонов.
– Увы. Правда, если Галя будет с ним счастлива, тогда я только пожалею, что она не ушла от меня раньше...
– Кир, послушай, а может, у Ленки с этим... сыном Казимира ничего не было?
– Думаю, ничего.
– Тогда я есть последняя скотина? Только, знаешь, гордость - страшная вещь. Я ведь первым шаг не сделаю.
– Это ты точно сказал: страшная вещь. Скажи, где мой рюкзак?
– Я его в прихожей оставил. А зачем он тебе?
–
– Да, интересный, - растерянно произнес Никонов.
– А еще она сказала, что у них осталось вишневое варенье без косточек. Это - моя слабость. А ты позвони ей, пожалуйста, скажи, что я уже иду.
– Но почему? Тебе разве у меня плохо?
– И еще одна просьба, - будто не слыша друга, продолжал Михаил.
– Дай мне адрес матери Лены... ...Через десять минут он стучал в двери одноэтажного дома по улице Урицкого. Киреев не знал, что он скажет Лене. Почему-то в этот момент его занимала мысль: отчего в каждом русском городе есть улица Урицкого? Дверь открыла Лена.
– Простите, вам кого?
– Вас, Елена Станиславовна.
– Миша, ты?! Проходи. Вот встреча!
– Не могу. Спешу. Увидимся и поговорим завтра.
– Хоть на минутку зайти - я тебя целый век не видела. Куда спешишь?
– В дом, где меня ждет вишневое варенье без косточек. К сожалению, твой благоверный смог предложить мне только сало, елецкую колбасу и много водки. Бр-р, это ужасно.
– Мой благоверный? Да пошел он...
– Зачем же так, Елена Станиславовна? У меня, кстати, просьба к тебе.
– Какая? Что это я? Говори, конечно. Если в моих силах будет...
– В твоих. За несколько последних лет я не сделал ни одного доброго дела. Представляешь? Неужели ты не дашь мне шанса?
– Какого шанса, Миша?
– Лена ничего не понимала.
– Помнишь фильм "Морозко"? Мужик с медвежьей мордой ходил и кричал: "Кому сделать доброе дело?" Это про меня...
– И потом, на секунду замолчав, Киреев, посмотрев прямо в глаза Лене, сказал тихо, но очень твердо: - Возвращайся к Никонову.
– Когда?
– только и нашлась что спросить Лена.
– Прямо сейчас. Слава, конечно, порядочная скотина - это его слова, но ты ему нужна. А он - тебе. И, не дождавшись ответа, Киреев повернулся и шагнул в темноту. Спустя несколько секунд уже из-за калитки до Лены донеслось:
– А Казимирычу не верь. Это я как старый бабник тебе говорю.
– Почему не верить, Миша? Он честный и...
– Одинокий? Поэтому-то и не верь. Если мужик хочет, чтобы его пожалели, - он хочет этого не бескорыстно.
Глава тридцать третья
Легкие шаги и шепот: "Не беспокойся, мамочка, я его
Киреев открыл глаза. За окном вовсю сияло солнце, его лучи играли на стене, книжной полке, репродукции шишкинской картины "Рожь". С Михаилом так бывало и раньше: просыпаясь в новом для себя месте, он не сразу мог вспомнить, где находится. Так и на этот раз. Только через несколько мгновений Киреев осознал, где он. За дверью шептались дочь и мама Назаровы. Он сладко потянулся. Хорошо! Чувствовал себя Михаил просто здорово.
– Мирей, сколько времени?
– крикнул Киреев. Почти мгновенно открылась дверь и в ней показалось сияющее лицо девушки. Видимо, Мирей была все время рядом.
– Половина одиннадцатого, Михаил Прокофьевич. С добрым утром!
– С добрым утром! Ничего себе, из-за меня вы на работу не пошли? Увы мне! Простите.
– Что вы!
– замахала руками Мирей.
– Сегодня же суббота! Выходной. Вставайте, будем завтракать. Из кухни запахло блинчиками.
– Вы говорите - суббота? А я и не знал. Это... блинчиками так чудесно пахнет?
– Блинчиками, - засмеялась Мирей.
– Вишневое варенье уже на столе.
– Без косточек?
– Конечно. Да, вам Вячеслав Павлович звонил. Он так вас благодарил.
– За что?
– удивился Киреев.
– Как же? У него вчера ночью медовый месяц по-новому начался. К Никонову Елена вернулась. Представляете?
– Представляю.
– Вы... вы просто волшебник!
– Из глаз девушки буквально лились на Киреева солнечные лучики. Только вчера к нам пришли и...
– И что?
– У нас будто изменилось все. В кои веки мне мой редактор сказал: "Голубушка Мирей". Обычно: "Назарова, с тебя еще сто строк. Поторопись!" Нет, правда, вы - волшебник.
– Я не волшебник, а только учусь, - Киреев был явно смущен восторгом девушки. Мирей накрыла завтрак в большой комнате. Такие дома, как тот, в котором жили мать и дочь Назаровы, в народе называют "финскими": частный дом на двух хозяев. Киреев успел осмотреться. Все уютно, красиво, но без излишеств. Много книг. Повсюду висели изделия из макраме.
– Я раньше увлекалась, - заметив его взгляд, пояснила девушка.
– Михаил Прокофьевич, мы сейчас позавтракаем, а к обеду подойдет мама. Ее в больницу вызвали.
– Да я не хотел вас обременять столь долго...
– Обременять?! Мама обидится, если вы уйдете. Она бы не пошла на работу, да там у нее грудничок лежит...
– Кто?
– Грудничок. Малыш. У него венок нет. Точнее, их трудно найти. Капельницу в головку ставят. Медсестры наши боятся, что не попадут, вот мама и ходит капельницы ставить.