Кто взял фальшивую ноту?
Шрифт:
Ребята принялись успокаивать меня.
— Раз пошла твоя мама, она и за тебя словечко замолвит, — сказал Женька.
— Замолвит, замолвит, — подтвердил Гриша. — Мамы всегда замолвливают.
Мы вертелись возле музыкальной школы и все время посматривали на вход. Мы ждали своего парламентера, то есть мою маму.
— И чего ее так долго нет? — волновался я.
Костя высказал соображение, что маму заставили все подробно рассказать про нас, а потом, как водится, отказали. Женька еще раз удивился подозрительности Кости.
Неожиданно стал накрапывать дождь. Асфальт на «Площадке встреч» потемнел.
— По домам, что ли? — спросил Васька.
Но тут дверь музыкальной школы распахнулась, и появилась моя мама.
Она посмотрела на небо, передернула плечами и подняла воротничок пальто.
— Мама! — крикнул я. — Мы тебя ждем, ждем… Где ты пропадала?
— У Геннадия Максимилиановича был урок.
— А дальше?
— Дальше? Я ему рассказала про вас…
— А он? Ну же, мамочка, не тяни!
— Он мне сказал, что ничего особенно трудного на конкурсе в музыкальную школу нет. А в классы духовых и струнных инструментов попасть и вовсе легко.
Мы дружно закричали «ура!». Туча на небе разорвалась, и выглянуло солнце.
— Тише, тише! — сказала мама. — Совсем еще неясно, что из этого выйдет: во-первых, учебный год давно уже начался. Во-вторых, неизвестно, у кого из вас есть музыкальные способности. Словом, Геннадий Максимилианович велел завтра явиться к трем часам, а там видно будет.
Мама помахала нам рукой и ушла.
— Самый раз сыграть главный матч сезона, — сказал Женька. — Кто хочет погонять мячик?
— Я есть хочу, вот что! — ответил Васька.
— Да ну тебя! Поиграем до десяти голов, и ступай себе. Договорились?
Все стали уговаривать Ваську, и Васька согласился.
— Только, чур, — сказал он, — я не буду играть в паре с Федей. Вечно бежит не в ту сторону и норовит забить гол в собственные ворота.
Разделились на две команды: Женька, я и Сережка — против Васьки, Кости и Гриши.
Грише велели сбегать за мячом, а Женька достал из кармана судейский свисток и трижды свистнул.
ЧЕМ ОКОНЧИЛСЯ ГЛАВНЫЙ МАТЧ СЕЗОНА
Васька направился к воротам с величественностью слона, уходящего в джунгли.
Два красных кирпича, заменявшие ворота, постепенно — не без Васькиной помощи, — приближались друг к другу. Он успокоился лишь тогда, когда кирпичи сошлись на расстоянии вытянутых рук. Это придало Ваське уверенность, и он бесстрашно защищал ворота: животом, грудью и чем попало, так как ему было везде одинаково небольно.
Женька, не выпуская свистка изо рта, виртуозно водил мяч. Это он умел, что там говорить! Никто не пытался с ним тягаться.
Мы бестолково бегали за ним — оба состава,
— Финт правой, финт левой!.. — кричал Женька, кружа, уходя в сторону, но неумолимо приближаясь к воротам.
Назревал гол.
Васька нервничал. Он подпрыгивал, приседал, бегал из угла в угол, то есть от кирпича к кирпичу: он знал — с Женькой шутки плохи!
А сложнейшая Женькина комбинация закончилась неожиданно. Мяч с немузыкальным звоном влетел в окно музыкальной школы — оно находилось как раз за Васькиной спиной.
Сначала мы остолбенели. Потом послышался голос Кости:
— Спасайся кто может!
Костя сделал два гигантских прыжка и мгновенно скрылся.
Васька выплюнул недожеванный кусок яблока и, не задумываясь, кинулся наутек. Он по опыту знал, что извиняться за выбитое стекло нет смысла. Главное спасенье — ноги. И — подальше от места происшествия.
Остальные члены футбольной команды, в том числе и Денька, ориентируясь на Васькины серые штаны, топали следом.
О том, что произошло в этот момент в музыкальной школе, мы узнали немного позже — от Пети Люлькина. Но я расскажу обо всем сейчас.
Мяч влетел в зал, где шла репетиция школьного оркестра. Когда вместе с мощным аккордом раздался звон выбитого стекла, все оркестранты опустили инструменты, а Геннадий Максимилианович сердито воскликнул:
— Этого еще не хватало!
Из глубины оркестра, словно антенна из транзистора, вылезла тощая фигура Кузи-барабанщика. Со злорадством размахивая барабанными палочками, он крикнул:
— Я знаю, кто выбил стекло!
Все обернулись к нему.
— Женька, вот кто!
Петя Люлькин вскочил со своего места, чуть не уронив скрипку:
— Враки! Не верьте ему, Геннадий Максимилианович!
— Хочешь, я выслежу? — продолжал кричать Кузя. — Хочешь?
Чей-то голос из оркестра тихо, но внятно произнес:
— Предатель, ябеда!
Спор не успел разгореться. Виной этому был я.
Есть люди, которые в критические минуты плохо соображают. Я как раз из таких. Уставился, как дурак, на проем окна — и ни с места!
Именно в эту минуту за моей спиной выросла фигура коменданта Уточкина.
— Ты что безобразничаешь? — воскликнул он и схватил меня за шиворот.
В разбитом окне появилось рассерженное лицо Геннадия Максимилиановича, и я зажмурился от страха.
Потрясая метлой, спешила к месту происшествия уборщица школы — Мария Ивановна. За ней бежал Кузя с барабанными палочками в руках, за Кузей несколько оркестрантов, среди которых был и Петя Люлькин.
— Давай его сюда, — сказала Мария Ивановна.
— Бери, — ответил Уточкин, передавая меня уборщице. — Держи покрепче.
Мария Ивановна сгребла меня в охапку.
— Пустите, — простонал я и дрыгнул ногами. — У меня все ребра согнулись.