Кто я такой, чтоб не пить
Шрифт:
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Что делать. Мне же надо было узнать об этом математике. Но у нас на воротах выключатель, я, когда иду, всегда зажигаю, и полпути мне светло. Миша, когда будете выходить, зажжете.
МАМА. Что вы, что вы.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Обязательно. Вы слышите, Миша? Справа на столбе.
ГОЛОС МИШИ. Я найду.
МАМА. Он включит, и мы пойдем.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Да. Прекрасный вечер.
МАМА. Чудесный. Жаль, скоро лето кончается.
ГОЛОС МИШИ. Я включил, пошли.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. До
МАМА. До свидания. Мы пошли…
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Заходите обязательно.
МАМА. Я вас провожу.
МИША. Где мы находимся?..
Номер телефона
Я у них родственником.
Они обе экономят деньги. И правильно.
Дочь в Германии, а мама уже плохо слышит.
Мы уже ей покупали слуховой аппарат.
Я уже его цеплял на себя. Чтоб показать в действии. Регулировал на себе. Потом вставлял ей в ухо. Ей очень понравилось, но носить отказалась.
А тут дочь, попавшая в Германию по состоянию здоровья, зная состояние здоровья мамаши, позвонила мне и быстро продиктовала свой телефон, чтоб мама ей позвонила.
И сэкономила этим огромные деньги.
Я взялся сообщить этот телефон ее маме, своей родственнице, отказавшейся от слухового аппарата категорически.
Здоровье уже не то…
И дело не в том, что я не могу кричать. Когда вырубается микрофон, а в зале полторы тысячи, а тебе нужно еще заглушить смех, чтобы сказать дальше – я с этим справлялся.
Но там же не переспрашивают.
И для них это не так важно…
Ну пропустит букву, спросит у соседа.
А здесь мы оба понимали, причем она тоже понимала…
Причем я говорю из Одессы.
Дочь в Германии.
Она в Москве.
И я не могу поехать и вставить ей в ухо аппарат.
Эта там одна.
Эта тут одна.
Эта там ничего не понимает по-немецки.
А эта здесь ничего не слышит по-русски.
И я их должен связать.
В больнице в Германии все в порядке, и питание четыре раза в день, и меню, как в ресторане – только жидких четыре выбора, и уколы – укус комара, и чистота… Но телефонный номер у них – пятнадцать цифр плюс сказать «плииз» плюс номер палаты «111» сказать уже по-английски, потому что по-немецки сказать… во всей Одессе…
Ну разъехался народ.
Английский оставшиеся как-то выучили по этикеткам.
Я же тоже не могу о здоровье передавать через Одессу из Германии.
Через мужчину не все передашь. Он искажает все равно…
Так что… Какой выход? Ну какой?..
Это уже сейчас, когда восстановился голос, я вдруг подумал, что можно было кому-то переслать по почте номер такой печатными цифрами. Слова по-английски русскими такими большими буквами, зуммер описать словами на бумаге.
Я, к сожалению, пытался устно объяснить, что не подряд, а через
Вот там у нас первая стычка и произошла… Причем она даже не поняла, что я обиделся. Попытался объяснить, за что я обиделся, а потом продолжал номер диктовать…
Вот лучше было бы ей все это написать, послать кому-то факсом, чтоб ей занесли. Об этом я подумал дней через пять. У меня голос до сих пор не восстановился.
И кстати, только что… Ну только что… Я вспомнил… Она же не открывает посторонним, потому что не слышит дверной звонок.
Это я должен был из Одессы ей звонить, чтобы она открыла дверь, и объяснить, кто придет, что принесет и как этим пользоваться…
Друзей таких близких и терпеливых у меня не осталось, а нагружать посторонних… Нет… Есть какие-то рамки… Даже если он мне чем-то обязан. Нет… Значит, я все делал правильно.
Там телефон 8–10–49–208–309–46210, добавочный 111.
Вот этот добавочный, конечно…
Он меня, собственно, и вырубил.
Самого меня.
Аккумулятор в трубке садился дважды.
Ей хорошо, она на проводе.
А у меня радиотелефон.
Я бы на проводе не потянул.
Меня уже на шестой цифре мотало по квартире, било об стекло.
Я потом уже, когда очнулся, смотрю – холодильник открыт… Кофе с окурками… А я не курю… Я его в пепельнице заварил… Что-то ел вроде, уже не помню… Газ включен… Вот ужас… Ну, правда, не полностью… Кот несчастный… И, конечно, вырваны розетки… И телефон, и электричество…
Она же за границу никогда не звонила.
Она и в другой город не звонила.
Экономия всё, и аппарат у них старый, как ридикюль.
И район стал уже центральным…
Ну они там живут уже сто лет.
У них еще диском набирают.
Она говорит, что в кнопочном ничего не слышит. Да…
А в этом слышит, видимо…
Да…
Где-то на восьмой цифре у нас погас свет.
В Одессе вырубают веерно.
Так что я перезванивал через час.
На пятнадцатой опять погас свет.
У нас два раза в сутки веерно…
Сейчас прохожу по улице – все здороваются.
Немецкий номер мне кричат.
Слышно было по всей Каманина.
Аж в первых домах.
Дети смешнючие, особенно этот «плииз», потом «ван-ван-ван».
И когда я выкрикивал «ноль двести восемь»…
– Не ноль двести и восемь, – кричал я, – а просто ноль двести восемь. (Это дети мне рассказали.) Ноль два ноль восемь, – кричал я.
– Нет, не ноль два нуля восемь. А раньше ноль, потом два, потом ноль и только потом восемь.
– Почему потом? – кричал я. – Не потом набирать, набирать надо сразу. Не надо раньше. Нет, ноль два ноль восемь. Это не три нуля… Это ноль, потом ноль, потом восемь.
И тут я вспомнил, что первый ноль набирается только внутри Германии.