Куб со стертыми гранями
Шрифт:
Но на лице моего собеседника не отражается никаких эмоций.
— А вы гарантируете, что Рубела Фах сумеет сохранить существование Клуба в тайне? — спрашивает он, и у меня появляется слабая надежда на успешное завершение нашей беседы.
Но я успешно преодолеваю соблазн соврать ради всеобщего блага.
— Нет, уважаемый Щитоносец, — признаюсь я. — Учитывая экстрасенсорные способности девушки, такой гарантии я дать не могу.
— Что ж, — подводя черту, говорит Щитоносец. — Я даю вам это разрешение, хардер Лигум.
И, не дав мне времени осознать услышанное и рассыпаться в благодарностях,
Глава 6. “Живое чудо света” (Х+30-31)
Оборона подступов к своей хозяйке осуществляется Умельцем — который, кстати, носит красноречивое имя Абиль <Habile (лат.) — умелый> — по всем правилам военного искусства. Неизвестно, ведает ли киборг о моей роли в деле уничтожения его собратьев, но держится он по отношению ко мне очень настороженно. Впрочем, возможно, он пытается уяснить, по какой причине безвестный импресарио, за которого я выдаю себя, приглашает “музыкальное чудо” выступить в каком-то клубе, не числящемся в перечне приличных заведений земного шара.
Несмотря на то, что наше общение происходит по видеофону, и на экране я вижу только искусственное лицо робота, меня не оставляет ощущение, что Рубела Фах находится где-то рядом со своим кибернетическим слугой и следит из своего укрытия за нашими переговорами. Скорее всего, это действительно так, потому что, когда я уже отчаиваюсь сломить героическое сопротивление своего собеседника, он вдруг говорит:
— Хорошо, уважаемый Мигуль. — (Именно так я трансформировал свою фамилию в целях конспирации). — Ваше предложение будет принято.
Однако, когда я собираюсь облегченно вздохнуть, киборг неожиданно добавляет:
— Но нам хотелось бы предварительно уточнить, какие именно произведения уважаемой Рубелы вы предполагаете включить в программу предстоящего концерта.
Я даже не успеваю открыть рот, чтобы сказать, что не имею особых пожеланий на этот счет и полностью полагаюсь на вкус самой исполнительницы, как Авиль щелкает пальцами, и из динамиков видеофона льется музыка. Когда она обрывается, звучит другой музыкальный отрывок. Затем следует третий пассаж, четвертый — и так далее, всего около десяти опусов…
Теперь мне ясно, что речь идет о довольно коварной ловушке, которую Умелец и его хозяйка расставили передо мной. Ведь трудно предположить, что человек, профессией которого является ангажирование музыкантов для выступлений, абсолютно лишен слуха и не разбирается в музыке. А прибегнуть к помощи своих Советников я сейчас тоже не могу, потому что робот слишком пристально следит за моим лицом, чтобы не уловить шевеления моих губ.
Кое-что из прозвучавших мелодий мне знакомо, но сказать точно, откуда они взяты, я бы не решился. И все-таки придется рискнуть.
Стоит объявить мысленную благодарность своим академическим педагогам и наставникам. Помнится, был на нашем потоке один курсант, который — впрочем, как и все мы — не уделял должного внимания занятиям по искусству, включавшим и курс музыки. По всем остальным предметам он был круглым отличником. Однако, ко всеобщему шоку, он был исключен после второго года обучения именно из-за двойки по музыке…
— Наших слушателей, несомненно,
И не удерживаюсь от маленькой мести за то унижение, которому чуть было не подвергся:
— Возможно, вам следует на досуге провести профилактическую проверку своего блока оперативной памяти на наличие в нем сбойных кластеров…
Посрамленный киборг, тем не менее, не собирается оправдываться, и мы переходим к уточнению чисто технических деталей концерта, которому, вопреки моим заверениям, все-таки не суждено состояться.
* * *
Уже перед самым входом в Клуб у нас внезапно возникает непредвиденная проблема. Киборг Абиль стремится во что бы то ни стало повсюду сопровождать свою хозяйку, как верный пес, а я подозреваю, что в Клуб его не пустят, хотя запрет на доступ в помещения укромного заведения хардеров распространяется только на людей. Проблема усугубляется тем, что я не могу объяснить своим спутникам, чем вызвана такая закрытость Клуба.
Неожиданно в мои препирательства с чересчур верным роботом вмешивается сама Рубела Фах, которая приказывает Абилю дожидаться ее возвращения не сходя ни на сантиметр с того места, где он находится, и проблема тут же исчезает.
Мы без проблем пересекаем невидимую границу Входа и, едва оказываемся в вестибюле Клуба, моя спутница в упор спрашивает меня:
— Зачем вы солгали мне, господин Мигуль? Ведь никакого концерта не будет?
Я внимательно смотрю на нее — в первый раз с тех пор, как встретил ее и Абиля на аэроплощадке, которая находится прямо в чистом поле в полусотне метров от Клуба.
Это уникальное существо покоится в специальном кресле-каталке с бесшумным электромоторчиком и пультом управления, с которым обращается так же безошибочно, как все нормальные люди орудуют вилками и ложками. Ее тело — и физические недостатки тоже — скрыты широким балахоном фиолетового цвета, едва ли достойным звания платья. Но похоже, что девушку — хотя это слово к уроду в кресле вряд ли подходит — ее внешний вид не очень-то волнует, не то что ее сверстниц. Лицо ее наполовину закрыто черными очками с непроницаемыми стеклами, а на черепе торчат какие-то облезлые пучки растительности.
Трудно поверить, что это создание может являться “чудом света”, и лишь футляр синтез-гармонии, притороченный к спинке самоходного кресла, напоминает, что именно там, под синеватым лысым черепом, могут рождаться гениальные мелодии.
— Как вы догадались, уважаемая Рубела? — осведомляюсь я, чтобы выиграть время для размышлений.
— Очень просто, — произносит Фах, разлепляя свои страшненькие губы, покрытые слоем фосфоресцирующей помады. — В этом здании нет ни зала, ни зрителей… А про запись моего выступления на пленку вы не говорили…