Кубанский шлях
Шрифт:
На квартире жилось ему неплохо. Чисто, хороший стол. Вот хозяйка, Екатерина Юрьевна, и правда - милейшая женщина, стала оказывать Андрею знаки внимания. То засидится в его комнате допоздна, беседуя о вполне невинных вещах, но как-то уж очень назойливо. То в неурочное время сама чай поднесёт. А сердце юного офицера ещё с детств занято кузиной, Лизонькой Залесской. Он написал деду письмо и, между прочим, спросил о местопребывании Лизы. Дед ответил, что отец её вернулся на военную службу, а девушку взяла себе в воспитанницы родная тётка Анастасия Львовна Волошина и полюбила как родную дочь. "Намедни
После обеда прибыл нарочный из Азова, который недавно стал центром новой, Азовской губернии. Там, проездом на Кубань, в это время находился главнокомандующий. Он затребовал обновлённые диспозиции подразделений гарнизона на случай нападения врага. Андрея в сопровождении четвёрки казаков и вахмистра Петра Сухого, отправили в Азов с донесением. Перед дорогой к нему подошёл Егор.
– Дозвольте с вами, Андрей Ильич, - он просительно посмотрел на хозяина.
– А поступай на государеву службу. Возьму денщиком, - усмехнулся Андрей.
– Нет, солдатская служба не про меня. Просто любопытно глянуть на сей город, - слукавил Егор, вынашивая совсем иные мысли.
– Не боишься опасности в пути?
Егор преданно уставился на офицера:
– С Вами нет!
– Храбрец! - усмехнулся Андрей, - Ладно, поезжай со мной в кибитке.
Погоды стояли ветренные. Солнце едва пробивалось из-за туч, его тусклый свет гасился степной пылью, которая, как неожиданно налетала, так неожиданно и утихала. Пришлось зашторить и без того маленькие окошки казённого экипажа.
Почтовая дорога долго кружила вдоль Дона и вымотала лошадей. Вдруг возница что-то крикнул, указывая кнутом назад, подскакал и казак:
– Ногаи, Ваше благородие! С дюжину будеть, або две!
Муллы с ними нет! Дикие!
Всадники на низкорослых конях с длинными развевающимися гривами быстро приближались. Уже различимы были их низкие бараньи шапки. Уже слышались крики:
– Алла-а-а! Алла-а!
– Не уйдём, Ваше благородие. Кони устали.
– Останови экипаж, - крикнул Андрей вознице, - укроемся за кибиткой и отобьёмся? Стрелять-то тебе есть из чего?
– Ружжо!
– ответил возница, останавливая лошадей.
– Бери и ты пистоль, - Барятинский передал оружие Егору.
Казаки тоже спешились.
– Перестреляем поганых, Ваше благородие, не сомневайтесь, - усмехнулся вахмистр, устраиваясь рядом с Андреем, - главное, не подпускать их к себе. Не давать им махать саблями - в этом они сильны.
Враги были совсем близко. Разноголосо запели ногайские стрелы, засвистели пули. Андрей прицелился. Он считался метким стрелком, хотя до этого случая и никогда не стрелял в живых людей, не приходилось. "Но или мы их, или они нас. Главное, сохранить донесение", - пронеслось в голове юного прапорщика.
Почти одновременно раздалось шесть залпов с нашей стороны, и сразу трое всадников и конь противника потеряли подвижность. Ногайцы поразили лошадь
– Я думал, им подмога будет, - отряхивая от пыли панталоны, проговорил Андрей.
– Не.... Они так близко к Азову не подходять... Тут всего-то вёрст пятнадцать осталось. Не знаю, чего это случилось? Кубыть, взаправди дикие? - откликнулся Сухой, - Суворов разбил их два года назад на Ее. Вроде, замирились наши с улусом, а кто из них ушёл и далёко, на Кавказ. Видать, не все ушли.
– А ты молодец!
– похвалил казака Андрей, - метко стреляешь, смело смотришь врагу в лицо.
– Казак в беде не плачеть, головы не клонить. Знаеть: смелый там найдёть, где робкий потеряеть.
– Мудро, - засмеялся Андрей, - ты-то, что не стрелял? - он испытующе посмотрел на бледного от страха Егора.
– Сробел он, Ваше благородие, небось, первый раз в бою, - заступился за Егора казак.
– Эх, ты, куафер!
– сочувственно улыбнулся Андрей.
Результатом стычки с ногайцами для небольшого отряда Барятинского стали двое раненых казаков и три убитые лошади. Вражеских потерь не считали, спешили засветло попасть в Азов.
– Перепрягайте лошадей, - распорядился Барятинский.
На место прибыли только к вечеру. Подъехали к Алексеевским воротам, уцелевшим от старого турецкого городка. Начальник караула, оглядев потрёпанный экипаж, сочувственно поцокал языком, но всё же посмотрел бумагу Андрея и только тогда приказал поднять шлагбаум. Кибитка въехала под своды кирпичных ворот, где копыта лошадей звонко застучали по каменным плитам. Андрею открылся склон косогора, на котором расположилось само селение. От ворот были видны узкие улицы, приземистые домишки, крытые камышом.
Улица пустынна. Лишь изредка пробегали согнувшиеся фигурки обывателей и гарнизонных солдат, да от порохового погреба скорым шагом прошло капральство мушкетёров со вскинутыми на плечи ружьями.
Доставив раненых в лазарет, Андрей отправился в штаб корпуса. Вручив донесение офицеру, сопровождавшему главнокомандующего, и доложив о налёте, за успешное отражение которого тут же получил благодарность, Барятинский пошёл к своим спутникам. Они ожидали его у кибитки и обсуждали свой внезапный бой. Андрей от лица командования поблагодарил всех за храбрость. Егор спросил об ужине.
– Конечно, это в перовую голову, - ответил прапорщик.
Устроив подчинённых на ночлег и прикрепив к кухне, он привёл себя в надлежащий вид и отправился в офицерский клуб.
Высшие чины во главе с бригадиром в этот вечер были приглашены на именины военного губернатора Азова. Там же присутствовал и командующий.
В клубе за большим столом ужинали всего шесть офицеров: четыре гусара и два пехотных. Андрей представился им и после взаимных новостей и шуток присоединился к обществу. Полненький приземистый подпоручик рассказывал те же анекдоты, которые Андрей слышал в своей крепости. Старый вояка в кителе нараспашку ухмыльнулся и обратился к одному из присутствующих гусар, в расстёгнутом доломане и с кием в руке: