Кубанский шлях
Шрифт:
– Нет, ты подожди, расскажу, расскажу. Посмотри сначала, что я привёз, - Фрол с гордостью и любованием начал тут же на бревне раскладывать свои обновы.
– Ну, что, Стёпка, нравится?
– Очень!
– То-то! Не зря ездил!
– Да.... Папаха.... Загляденье.
– И у тебя тоже есть справа. Ты ж говорил, что дед Трифон отдал тебе весь свой сундук.
– Ну, да. Тоже есть всё, что положено.
– Вот хорошо! Теперь мы и по виду с тобой казаки.
– Казаки, - подтвердил Степан. Сегодня, спасая мальчика, он впервые почувствовал удовлетворение,
– Степан, что мне пришло в голову? К моей новой одёже очень бы подошёл кинжал, что тебе сегодня достался. Давай поменяемся! Я тебе перстень с камнем, а ты мне черкесский кинжал. У тебя же есть один. Зачем тебе второй?
– А и вправду, незачем. Но и перстень мне, вроде бы, ни к чему.
– Пригодится. Не одним днём живём.
– Ладно, Фролка. Ты ж мне как брат, - Степан протянул оружие.
Фрол бережно взял в руки кинжал. Сверкнул закатный луч, и камни на рукояти кинжала засверкали, заискрились так, что у молодца перехватило горло, и он еле выдохнул:
– Не жалко?
Степан рассмеялся:
– Мне для тебя ничего не жалко.
– Мне тоже для тебя ничего не жалко. Завтра же принесу перстень.
Фрол помолчал немного, а потом как-то таинственно посмотрел на товарища и спросил:
– Стёпа, ты слышал о Суворове?
– Конечно, кто ж о нём не слышал!?
– А знаешь, какой он простой? Вот как мы с тобой. Один старый солдат в Копыле рассказывал...
Их разговоры продолжались бы до утра, но Фрол хотел отправиться с казаками наутро в дозор - казаки обязательно заезжали в укрепление Терентия, а это повод увидеть Катерину и покрасоваться перед ней. И он поспешил к Бычкову.
С утра станица была пустынна, и никто новое снаряжение и одежду Фрола не оценил. Если не считать казаков разъезда, один из которых язвительно произнёс:
– Лыцарь.
– Да ты таперя совсем казак, - заметил другой.
Особых происшествий в этот день не было, хотя они долго караулили у переправы, предполагая, что черкесы кинуться искать вчерашних уорков. Несколько раз была ложная тревога: то кабаны шли к водопою, то, вроде, слышались ржанье и топот копыт лошадей, но те так и не показались.
Солнце уже садилось, когда казаки въехали на подворье Терентия. Катерина, выскочив на крыльцо, остановилась как вкопанная.
Он! Тот самый, бравый казак из купальского сна! Белый конь! Белая папаха! Сердце выпрыгивало из груди. Однако, как похож лицом на Фрола! Да это же Фрол! Нахлынула волна разочарования. Но всё-таки, как совпало! А, может быть, и судьба.... Недаром при гадании тогда, на Купалу, травинки осоки отклонились друг от друга! Да и цветок папоротника подсказал судьбу. На душе у неё потеплело. Неисповедимы пути Господни. Мелькнула мысль: красавчик!
Казаки, обменявшись с Терентием новостями, поспешили в станицу, а Фрол остался.
– Что, Фролушка!? Вот ты и казак. Как желал. Не передумал, значит? По весне уже в полк пойдёшь или ещё год в малолетках походишь?
– Что вы, дядя? Ещё больше утвердился. У генерала Суворова хочу служить! А про то, какой я малолетка,
– Ну-ну, иди, узварчику попьём.
– Нет, дядька Терентий, спасибо, конечно, но мне б с Катериной Терентьевной перемолвиться. Дозвольте.
– Ну, перемолвься, перемолвься, - хмыкнул ведун, а я пойду побортничаю малость, и шепнул подошедшей Марте на ухо, - ты посмотри за ними, как бы греха не вышло.
Девушка спустилась с крыльца навстречу казаку.
– Здравствуйте, Катерина Терентьевна!
– Здорово дневал, Фрол.
– Слава Богу!
– Вижу, удачно съездили в Копыл? Отец говорил - колокол привезли и мастеров.
– Да, колокол большой, звонкий. Пообещали настоящего священника нам прислать. Ещё стычка была с ногайцами, потом чуть разошлись с отрядом черкесов, иначе не стоял бы я здесь...
Он что-то ещё рассказывал Катерине, а та смотрела на него и думала: "От судьбы не уйдёшь, как не противься. Но испытать его на кургане надобно. Что для него главное в жизни? О чём он мечтает? Господи, ну, о чём он говорит? Не о том, не о том, Фрол".
И он тоже понимал, что заболтался, но почему-то не мог остановиться.
– Пойдем, - прервала она речь парня.
– Куда?
– В одно место, где открывается будущее.
– А есть такое место?
– Есть. Ты только подожди меня, я сейчас.
Катерина вошла в дом, и вскоре вернулась. В её руках было что-то зажато, завёрнутое в белую тряпицу. Они вышли за ворота.
Жара, знойные ветры высушили степные цветы и травы, Только кое-где буйный чертополох оживлял жухлое одеяние природы.
Бесконечная степь разрывалась цепью курганов, поросших кустарниками и кривыми деревцами. Катерина вела Фрола к одному из этих курганов, слава Богу, не к тому, заколдованному. У его подножия она раздвинула кусты и взору Фрола явилась между ям и колдобин тропинка вверх, где на самой макушке высилась каменная фигура, изъеденная непогодой. Они поднялись к ней. Фигуру в равной мере можно назвать и мужиком и бабой. Мощный торс, квадратные плечи, широкий пояс, за который заткнуто что-то вроде оружия, и женские груди. Вокруг торчали из земли кости жертвенных животных, поглощённые временем и проросшие степными ковылями. От каменной бабы шла волна таинственности, несущая страх и неизвестность. У Фрола даже мурашки побежали по телу.
Катерина отделилась от него и осторожно прошла между костями наверх, потом поклонилась изваянию в ноги и попросила пророчества. Затем она развернула тряпицу, в которую была завёрнута глиняная бутылочка. Перекрестившись на восток, смочила тряпицу жидкостью из бутылки, протёрла глаза и губы изваянию и зашептала непонятные слова.
Фрол застыл, как эта каменная баба, боясь пошевелиться и что-то важное пропустить.
Катерина, закончив разговаривать с загадочной фигурой, приблизилась к Фролу и попросила его сделать три глотка из бутылочки. Он послушно выпил, и через несколько мгновений мир вокруг него стал приобретать более яркие краски, заволновался и поплыл куда-то вверх. Как сквозь толщу воздуха услышал глухой голос Катерины: