Кубанский шлях
Шрифт:
Крупную фигуру дьякона можно было видеть и на строительных лесах, и у каменотёсов, и в плотницкой. Агафон нужен был всем, и это ему очень нравилось.
А станичники закончили строить и хату для будущего настоятеля храма, прибытия которого ожидали в скором времени, и очень переживали - понравиться ли?
Тем временем по раскисшему шляху вдоль Кубани под охраной казаков тянулся обоз с оружием, товарами для магазеи, переселенцами. Колёса вязли в грязи, холодный моросящий дождь и северный ветер проникали через одежду и холодили усталые тела двух пассажиров крытой коляски - четы Пригорских.
Конечно, маменька и папенька говорили, чтобы Кирилл
Две недели просидели и в самом Азове. Соню растрясло в экипаже: начались боли в пояснице и животе. Пришлось продлить подорожную , поселиться в гостинице, пригласить доктора.... Затем остановка в Копыле. Долгая беседа с секунд-майором Логуновым об особенностях церковной службы на Кубани. Кстати майор показал старую за 1774 год экспликацию на кубанскую степь для общего ознакомления. Кирилл не утерпел и переписал для себя. В ней очень интересные и полезные сведения. Пригорский открыл свою душевную книжицу.
Селение, в которое он едет служить, расположено на реке Кубани. И вот, пожалуйста, в экспликации: "... река Кубань ... весьма быстро течёт и ежедневно летом в середине дня от снеговых гор прибывает, а в ночное время при ходе убывает на пол-аршина и более, только при быстроте своей остаётся. А оная так велика, что на плотах по оной переправляться никак неможно, кроме больших и малых лодок, и то с трудностью. Широты оная до 150 сажен. ... Вода в оной пресная и лучшая со всех рек. Глубиной в одну с половиной и две сажени. По оной много разного большого леса, имеется виноград, и протчих плодоносящих деревьев весьма довольно". И так обо всём.
Долгая дорога - долгие мысли. О чём только не думал, о чём не мечтал он за это тягучее время. Но теперь, кажется, всё. Ямщик сказал, что завтра будут на месте, в пограничной станице Закурганной, куда епархия и рукоположила Кирилла иереем в новый, ещё не освящённый храм. Ему предстоит самому провести важный чин - освятить его во имя Иоанна Крестителя.
Кроме личных вещей, богослужебных и светских книг, Кирилл вёз иконы, подаренные новой церкви, его церкви, схимонахом Митрофаном, духовником, благословившим его на это служение, и секунд-майором Логуновым, а также некоторые предметы, необходимые для совершения таинств.
Дождь перешёл в порошу, начало подмораживать. Кирилл набросил на ноги Софьи одеяло и заметил, что она спит. Он тоже закрыл глаза. Вспомнил, как уезжали из дому. Родители вообще были против этого назначения. Они мнили Кирилла настоятелем в одном из местных храмов, коих в Липецкой губернии бессчётное количество, или в будущем священником даже там, наверху.... Когда поняли, что сын не изменит решения, предложили захватить дворовых: кухарку, горничную для Софьи, камердинера самому Кириллу. А как маменька плакала,
Ему было немного страшно начинать священническое поприще так далеко от дома, в чужом краю, где нет ни одного знакомого лица, разве что милый друг Софьюшка. Но раз решил совершить сие, надо быть готовым к трудностям. Всю дорогу до места назначения он беспрестанно думал о будущем служении.
Пороша сменилась хлопьями снега, мороз крепчал. На дороге показалась вышка со сторожевым казаком. К вышке был прилажен длинный шпиль с поперечной перекладиной, на которой болтались два шара, сплетённых из ивовых прутьев. Рядом пикет - довольно вместительный шалаш с двойными стенами; кажется остановка. Да, привал. Несколько казаков, в папахах и башлыках вышли навстречу обозу.
– Сонюшка, Сонюшка, просыпайся!
– Что, приехали?
– Нет, ночёвка, на месте будем только завтра.
В тесноте, в холоде перемогли ночь, и с утра, когда чуть развиднелось, снова в путь. Ехать было трудно.
– По такому бы снегу да в санях бы сейчас: мягко, гладко, - промолвила Софья, кутаясь в одеяло, которое всё долгое время пути не покидало крытую коляску, забитую книгами и личными вещами.
Снова показалась вышка, а через пару вёрст и казачье селение, где над снежными шапками низеньких крыш горделиво возвышались колокольня и новенький красавец-храм. Молодые с волнением взирали на свой первый приход: небольшое поселение в несколько улиц, стекавшихся к площади, и огороженное тыном. Мазаные домишки, покрытые камышом, смущённо выглядывали из-под снежных мохнатых папах дутыми окошками бычьих пузырей. Ближе к центру располагались более основательные строения, некоторые под черепицей. Дворы просторные, при хатах - сады, занесённые снегом. Особо-то и рассматривать нечего - зима!
Ночью действительно выпал настоящий зимний снег, и детвора высыпала на улицу. Они первыми увидели обоз и с радостными криками кинулись к нему. Постепенно стали выходить из дворов взрослые. И вскоре весть о приезде священника разнеслась по станице. Когда кони остановились на майдане, напротив станичного правления, всё наличное население было уже здесь. Станичники не обращали внимания на купца с товаром, на семью другого новопоселенца, тоже прибывшего с обозом. Все взоры были прикованы к коляске, из которой бодро выпрыгнул высокий стройный священник с подобранными волосами. Он помог сойти на землю хрупкой миловидной матушке в зимнем салопе и меховой шапочке.
– Какие молоденькие!
– Видно, недавно обвенчались!
– А у матушки ботиночки маленькие-маленькие, гляди, ножка, как у дитёночка!
С незнамо откуда-то взявшимися хлебом и солью выступил вперёд атаман Чернецов.
– Отче! Зараз дождалися мы светлого дня. Всё у нас таперя, как у людей, у хрестьян: и Храм Божий, и пастырь. Мы такие радые, такие радые. Батюшка, не побрезгуйтя нашим хлебом-солью, откушайтя. И Вы, матушка, сделайтя милость, отведайтя.
На предложение пройти к себе в дом, чтобы отдохнуть с дороги, отец Кирилл и матушка Софья ответили отказом и пожелали сначала осмотреть храм. В окружении целой толпы гордых станичников они направились к новостройке. Пройдя небольшой притвор, вошли в главную часть храма, где будет подаваться благодать Святого духа - совершаться таинства.