Кубанский шлях
Шрифт:
В подзорную трубу ему хорошо видны были бастионы и валы, за которыми упирались в небо шпили остроконечных мечетей и минаретов. Ясно просматривались красные черепичные крыши магазинов, складов, фигурки копошащихся людей.
"...Крепость без слабых мест, - сообщил Суворов главнокомандующему на второй день своего пребывания у стен Измаила, - сего числа приступлено к заготовлению осадных материалов, коих не было для батарей, и будем стараться их совершать к следующему штурму дней через пять...".
Ознакомившись с положением дел в войске, Суворов увидел, что трудности в подготовке новой
А приближающиеся холода заставляют торопиться. Надо бы успеть построить насыпи для батарей, пока морозы не сковали землю, подтянуть к крепости ударные части.
Ещё в первые дни пребывания у стен Измаила Суворов, неприметно одетый, на неказистой лошадке в сопровождении ординарца, объехал всю крепость по периметру. Турки сначала обстреливали докучливого всадника, но потом сочли, что его разведывательные прогулки не внушают опасений, и прекратили обстрел.
Сопоставляя свои наблюдения и донесения лазутчиков, Суворов убедился, что наиболее доступна та сторона крепости, которая примыкает к Дунаю - со стороны реки берег оставался совершенно не защищённым.
"Здесь и будем наступать, - решил полководец, - но надо вынудить турок рассеять свои силы на всём шестивёрстном протяжении крепостного вала, а это получится только при условии, что атаки отвлекающих колонн будут вестись с макси-мальной настойчивостью".
Седьмого декабря он послал в Измаил официальное предложение о сдаче:
"Приступая к осаде и штурму Измаила российскими войсками в знатном числе состоящими, но соблюдая долг человечества, дабы отвратить кровопролитие и жестокость, при том бываемую, даю знать чрез сие Вашему Превосходительству и почтенным Султанам и требую отдачи города без сопротивления.
Тут будут показаны все возможные способы к выгодам вашим и всех жителей, о чем и ожидаю, от сего чрез 24 часа, решительного от вас уведомления... в противном же случае поздно будет пособить человечеству, когда не могут быть пощажены не только никто, но и самыя женщины и невинные младенцы от раздражённого воинства, и за то никто, как вы и все чиновники пред Богом ответ дать должны".
Полководец присовокупил и свою собственную записку: "Сераскиру, старшинам и всему обществу. Я с войсками сюда прибыл. Двадцать четыре часа на размышление - воля; первый мой выстрел - уже неволя; штурм - смерть. Что оставляю вам на рассмотрение".
Айдос-Мехмет-паша ответил уклончивой просьбой установить на десять дней перемирие; один из его помощников витиевато заявил парламентёру:
– Скорее Дунай потечёт кверху, и небо упадёт на землю, чем сдастся Измаил!
Девятого декабря Суворов собрал в своём шатре военный совет, на котором присутствовали генералы и бригадиры армии.
– Господа!
– открыл он совет, - политические обстоятельства я постигаю, как полевой офицер. Пруссаки вооружились против нас. Днглия
После затянувшегося молчания встал и заговорил Матвей Платов, донской казак, бригадир русской армии. Зная, что Суворов не терпит длинных речей, он чётко и ясно произнёс только одно слово:
– Штурмовать!
Это резкое и решительное "штурмовать!" разрядило обстановку. Генералы задвигались, заволновались и все, как один, подтвердили предложение Платова: "Штурмовать!" Тут же было оформлено решение военного совета, которое первыми подписали донские бригадиры Матвей Платов и Василий Орлов. Штурм крепости назначался на 11 декабря. По плану, утверждённому Суворовым, армия делилась на девять штурмовых колонн. Донские казачьи полки во главе с Платовым и Орловым были сосредоточены в четвертой и пятой.
Всего восемь дней прошло с момента появления Суворова в русском лагере, но за эти дни войска преобразились. С таким войском теперь можно было атаковать любую крепость.
15. Накануне штурма
Весь день 10 декабря происходила усиленная бомбардировка крепости; с русской стороны действовало почти шесть орудий, в основном, Дунайской флотилии. Со стороны реки почти все турецкие батареи были подавлены, а укрепления сильно повреждены. Правда и флотилия понесла серьёзную потерю: погибло самое крупное судно - бомбардирский корабль "Константин". В его пороховой погреб попала турецкая бомба, и он взлетел на воздух. Из экипажа никто не выжил. Турки энергично отвечали; в числе их орудий была одна тяжёлая гаубица, каждый снаряд которой весил пятнадцать фунтов. К вечеру канонада затихла.
Премьер-майор Андрей Барятинский, понимая всю ответственность, возложенной на него задачи, был предельно собран. За эти дни полк пополнился осадной артиллерией, появились запасы снарядов и для полевой артиллерии. Не раз проверены все орудия в батареях и боеприпасы в батальонах, отточены действия предстоящего штурма, очерёдность залпов, проведены беседы с рядовыми артиллеристами и подчинёнными офицерами.
И эти действия уже положительно сказались на уже прошедшей артиллерийской подготовке к штурму.
Измаил не первая крепость Андрея, однако, завтра ему предстоят совсем другие, непривычные, действия, чем обыкновенно. Александр Васильевич Суворов приказал всем офицерам вместе с рядовыми участвовать в штурме Измаила. Так же, как и они, преодолевать валы и рвы, взбираться по лестницам на бастионы, действуя штыками и пиками, уничтожать неприятеля.
Вместе с ним будет сражаться, как всегда, его учитель Пётр Осипович Сухой. Сколько раз они бились рядом! Очень пригодились Андрею навыки сабельного боя, выработанные под его руководством. Тогда, на Рымнике, они по колено в кровавой воде, спина к спине, стояли против озверевших врагов, и ни одному не дали уйти на судно. Вахмистр Сухой всегда дрался как последний раз, давая во всём пример своему ученику. Его наставления и подсказки были весьма полезны молодому офицеру. Вот и сегодня, последние часы перед штурмом, они сидели в палатке и оговаривали возможные действия.