Кубинский зал

Харрисон Колин

Потом я вернулся в свой кабинет. На столе у меня уже лежала служебная записка из серии «передай дальше», которую требовалось завизировать. Все еще слегка дрожащими руками я вывел свою закорючку и сделал несколько телефонных звонков, стараясь говорить совершенно нормальным голосом. За этими заботами время пролетело незаметно, и несколько часов спустя я вернулся в свою комнату в отеле. Оттуда я позвонил адвокату Джудит и оставил ему свои новые координаты.

До сих пор я был достаточно откровенен, но начиная с этого момента мне придется выражаться максимально двусмысленно и неопределенно, чтобы не поставить себя под удар. Адвокат может мгновенно лишиться своего звания, если выяснится, что он замешан в какой-то противоправной деятельности, поэтому я был почти готов отправиться в полицию, рассказать там все, что мне известно, и предоставить копам самим разбираться в происшедшем. Это было

бы только естественно, и все же я никуда не пошел, так как плохо представлял себе, что из этого может выйти, кроме крупных неприятностей для меня самого. Ламонт убил Поппи, но я не был уверен, стрелял я в него или нет. С одной стороны, это могло мне пригрезиться под действием яда; с другой стороны, не исключено было, что я все-таки выстрелил в него и, может быть, даже попал, однако какой из этих вариантов хуже, я не знал. Гейб и Дэнни, как я подозревал, были мертвы; я своими глазами видел, как сильно подействовал на обоих горилл приготовленный Ха «деликатес». Несомненно, у всех троих были семьи, которые рано или поздно заинтересовались бы их судьбой, однако никакие мои показания не смогли бы пернуть сыновей матерям, а мужей – женам. Кроме того, я так и не сумел узнать, что закопано на участке Джея, и мне нечего было ответить Марсено. Поппи погиб, а разобраться в записке, которую он нацарапал помадой на салфетке из Кубинского зала, было под силу одному лишь Джею.

«Никому ничего не рассказывай, ничего не предпринимай, и упаси тебя бог заявить в полицию!» – вспомнил я. Это был хороший совет. Незаконный, безнравственный, неэтичный, трусливый, эгоистичный, приспособленческий, неправильный, достойный всяческого осуждения – и все же самый лучший. Вот почему на следующее утро я как ни в чем не бывало снова вышел на работу, испытывая лишь одно желание: с головой погрузиться в повседневную рутину, позволить ей отвлечь меня от тревог и беспокойства и скоротать таким образом время, остающееся до возвращения Тимми – моего мальчика, моего собственного потерянного ребенка.

В субботу, в разделе городских новостей «Нью-Йорк тайме», я обнаружил крошечную заметку, посвященную Гарольду Джоунзу – владельцу рэп-клуба, чье тело было обнаружено накануне вечером рядом с мусорным контейнером на задворках ресторана «Макдональдс» в Кэмдене, Нью-Джерси. Это был Г. Д. В последний раз его видели в понедельник вечером, в Филадельфии, в районе Овербрук, куда он приехал в своем лимузине. Вечер понедельника и был предполагаемым временем его смерти. По одной из версий следствия, какие-то подростки, угнав лимузин, катались на нем в свое удовольствие со вторника по пятницу, для удобства поместив труп Г. Д. в багажник Теперь полиция разыскивала их для допроса.

Чтобы узнать дополнительные подробности, я купил «Пост» и «Дейли ньюс», но статьи в них оказались куда скромнее, чем я ожидал, – возможно, потому, что Г. Д. погиб за пределами города и газетам не удалось получить хороших фотографий с места преступления. Кроме того, Г. Д. был хорошо известен, пожалуй, только черным подросткам, посещавшим его клуб. Он не был музыкантом, не выпускал пластинки и, следовательно, не имел прямого отношения к культурной жизни города. Для газетчиков – да и для абсолютного большинства жителей Нью-Йорка – он был лишь мелким предпринимателем, еще одним жирным черным парнем с золотыми часами на запястье, притворявшимся богаче, чем был на самом деле. Дело кончилось тем, что отправился на вокзал Гранд-Сентрал и купил там в киоске филадельфийскую газету. Здесь я обнаружил несколько более полный отчет, который помог мне более или менее восстановить картину в целом. В частности, я прочел, что водитель Г. Д., допрошенный полицией, якобы не видел, чтобы в тот день его босс принимал какие-то лекарства или наркотики. Данные посмертного вскрытия тоже не позволяли сделать никаких окончательных выводов. По свидетельству водителя, босс встречался с кем-то в деловом центре Манхэттена; после встречи он сел в лимузин, бросил на сиденье большую кожаную сумку и распорядился везти себя в Филадельфию, как и было запланировано ранее. В машине Г. Д. заснул, сказал водитель. На нью-джерсийской платной автостраде они попали в пробку и добрались до Филли [46] – точнее, до цветного района Овербрук – с небольшим опозданием. Там, в одном из самых больших домов, должна была состояться вечеринка, на которой Г. Д. был почетным гостем.

46

Филли – неофициальное название г. Филадельфия, столицы штата Пенсильвания.

Водитель

сказал, что когда он остановился у подъезда и открыл дверцу, Г. Д. сидел на заднем сиденье – в этом он был абсолютно уверен. Был ли он мертв или просто спал, водитель сказать затруднялся, так как в салон тут же набилось несколько человек из числа друзей Г. Д., которые шутили, смеялись и переговаривались. Остаток вечера и всю ночь водитель провел в комнате для обслуги, так как ему сказали, что он пока не нужен. Своей машины он больше не видел. Впоследствии лимузин был найден в сорока милях от Филадельфии на школьном футбольном поле в Честере – умирающем индустриальном городке в Пенсильвании. Как Гарольд Джоунз оказался в Кэмдене, штат Нью-Джерси, а его машина – в Честере, в Пенсильвании, осталось невыясненным. Полиция обнаружила в салоне лимузина «средства для употребления наркотиков» и «значительную сумму наличных денег неизвестного происхождения». По-видимому, это были те самые деньги (или, вернее, то, что от них осталось), которые я сумел выторговать у Марсено для Джея. Относительно их происхождения я был осведомлен гораздо лучше полиции: скорее всего, их заработали своим нелегким трудом чилийские виноградари. Было удивительно, что на них никто не польстился, но, подумав как следует, я понял, что это было логично. «Классная» вечеринка в разгаре, от рэпа дрожат стекла, гости закидываются и ширяются – словом, веселятся напропалую. Потом к подъезду подкатывает шикарный белый лимузин, а в нем остывает труп богатого черного парня, в буквальном смысле сидящего на мешке с деньгами. Смятение, суматоха, испуг, слухи об убийстве, необходимость что-то срочно предпринять. Нужно убрать машину, нужно спрятать тело; нет, только не на моем участке; дайте парням ключи, пусть отгонят тачку подальше. Что делать с деньгами? Оставить как есть, кто знает, что это за деньги… Что и было исполнено.

Перелистывая газеты, я чувствовал себя странно. С одной стороны, мне было тяжело вспоминать о происшедшем. С другой стороны, я испытывал к Г. Д. что-то вроде жалости. Можно было сказать – он сам виноват во всем, что с ним случилось, но мне казалось, это не совсем так. Его мотивы – по крайней мере в начале – были вполне оправданны. В конце концов, Г. Д. только исполнял просьбу тетки, пытаясь добиться для семьи Хершела какой-то компенсации. Иными словами, я не ожидал, что смерть Г. Д. будет мне неприятна, но это оказалось именно так.

В следующий понедельник мне удалось дозвониться до Элисон. Она была на работе.

– Это ты, Билл? – настороженно спросила она. – Ты где?

– Нам нужно поговорить, Элисон.

Но она считала, что разговаривать в ресторане было бы неблагоразумно, и мы встретились в укромном уголке Центрального парка напротив «Плазы», а оттуда прошли по аллее к пруду, вокруг которого стояли зеленые скамейки с мемориальными табличками на каждой. Она выглядела безупречно, эта Элисон Спаркс: ногти ее были наманикюрены и накрашены, стройные ноги в черных лодочках ступали по дорожке уверенно и прямо, словно в целом мире у нее не было ни одной заботы. Чего-то подобного, впрочем, я ожидал.

– Ты видела в газете статью о Г. Д.? – спросил я.

Она кивнула.

– Я думаю, это была рыба, – сказал я.

– Не знаю. – Элисон пожала плечами.

– А что случилось с Поппи? Я имею в виду его тело…

– Понятия не имею.

– Куда девались Дэнни и Гейб?

– Откуда мне знать?

– Я убил Ламонта? Да или нет?

– Не могу тебе сказать, честное слово – не могу. Когда… когда это произошло, я как раз отвернулась. Возможно, ты его только ранил.

– Мне показалось, там был и второй выстрел. Я слышал шум…

– Никто ничего не слышал, – перебила она. – Наверху шла уборка, были включены мощные пылесосы.

– В кого попала вторая пуля, Элисон?

– Ты не убил Ламонта, – призналась она. – Он был только ранен и продолжал размахивать своей пушкой.

– Значит, его застрелил кто-то другой. Кто?

Она снова пожала плечами, но я почувствовал, что знаю ответ.

– Это ты его пристрелила?

Она не ответила.

– Боже мой, Элисон!…

– Это было ужасно, Билл, вот все, что я могу сказать.

– А где Ха?

– Не знаю. Он исчез.

– Уехал?

– Нет, просто исчез. Комната на чердаке, в которой он жил, пуста. Ха забрал все свои вещи; он может быть где угодно.

– Теперь, если кто-то будет расследовать эту историю, все подозрения падут на него.

– Да, пожалуй. Ха, несомненно, тоже об этом подумал.

– А как насчет камер безопасности, которые снимают всех входящих и выходящих из ресторана? Или может быть, Ха забрал пленки с собой?

– Нет.

– Значит, они зафиксировали всех, кто входил в ресторан в понедельник, и если эти записи попадут не в те руки…