Кубок Брэдбери-2022

Сборник

Теперь у нас есть еще один официальный документ на двоих. Только после первого такого мы принимали поздравления, а теперь придется принимать таблетки.

– Я хотела бы еще раз уточнить, насколько необходимо принимать эти лекарства Жене? Ведь он же не… – вырвалось у Лизы, как только ручка в ее руках почти коснулась поверхности бумаги. У врача вырвался громкий вздох, который он постарался сгладить спокойным выдохом.

– Как я говорил и как написано на сайте, парная терапия направлена не только на физическое исцеление пациента, но также и на нормализацию морально-психологического

фона. Нет ничего хорошего в ситуации, когда испуганные родственники, увидев внешние изменения пациента от терапии, начинают еще сильнее беспокоиться, ударяться в религию и рыдать или, еще хуже, абстрагироваться. Этими реакциями они не помогают, а наоборот, задавливают больного. Он боится не только за себя, но и за родных, а это, поверьте, нисколько не способствует выздоровлению. Считайте таблетки вашего партнера как бы… Некой формой успокоительного. При полном сохранении ясности восприятия, конечно. Но, как я и говорил ранее, вы можете отказаться от этой терапии и вернуться к более традиционным препаратам.

– Но тогда и лекарство Лизы будет другое?

– Да, тогда будет использоваться лекарство предыдущего поколения.

– А если я хочу новое лекарство, но без таблеток для Жени?

– Тогда стоимость будет другой. Евгений, по сути, участвует в тестировании парной терапии, и за это вам полагается скидка. Без его таблеток элемент тестирования уйдет, и новый препарат будет предложен вам по стандартной цене.

– Ну что, значит… Все решено, – Лиза была похожа на зверька, запертого в клетке, который в порыве своих метаний уже сделал несколько попыток вырваться, но снова пришел к выводу, что это невозможно.

Она сглотнула и начала заполнять документы. Ей пришлось выпустить из рук медную прядь, и она растрепанно лежала на ее плече.

Следом заполнил я, следуя за строчками, на которых тонкой рукой Лизы уже были проставлены ее подписи.

– Поздравляю. Сегодня мы оформим все в системе, а уже завтра вы сможете забрать таблетки у нас в аптеке, – с торжествующей улыбкой сказал врач и обратился только ко мне. – Кстати, напоминаю, что в рамках тестирования вы должны вести дневник и описывать все впечатления от приема.

Так у меня появились эти заметки, а у нас с Лизой по личной упаковке с пилюлями.

В первый вечер она была веселой, вернее, хотела казаться такой. А я ужасно хотел ей верить и потому вел себя так, как будто все в норме. Это был такой спектакль на двоих. Вот она – выходит из ванной, срывает с головы полотенце и швыряет им в меня. Я хохочу, убираю полотенце, ловлю ее, и мы перекатываемся на другую половину кровати. Плевать, сколько ее волос осталось на том полотенце. Главное – наш спектакль.

Поздно ночью, когда она уже спит, наступает время для критики, как в театральных обозревателях. Я тупо смотрю в потолок, затем на нее. Интересно, каково соотношение любви и привычки в наших отношениях? Раньше мне казалось, сто к нулю. Но время идет и требует пересмотреть пропорцию. Но я ее уже не знаю. Да и пересматривать ее накануне такого серьезного лечения – плохая идея. Что я хочу понять? Что к любви и привычке примешалось еще и горькое слово «долг»? Что я не люблю человека, который,

лежа со мной в одной постели, мучается от болезни и будет принимать тяжелое лекарство? И что дальше, если не люблю? Как будто это что-то теперь поменяет – сейчас уже слишком поздно уходить и давать заднюю. Вы, наверное, думаете: «Что за меланхоличный псих, мужики никогда так не размышляют». Но оказывается, когда все становится плохо, мы сразу начинаем думать головой. Когда все хорошо, головой обычно не пользуются.

22.04.2030

Утром она, как всегда, просыпается раньше меня. Никогда не любил это чувство: ты еще лежишь в кровати, а за стенкой уже шумит чайник, льется вода, слышатся шаги. Все это будто напоминает тебе, что уже пора вставать, а ты, такой ленивый осел, все еще изображаешь кисель в своей постели.

А теперь она болеет, ей нужна помощь. Она, то есть ее болезнь окончательно отобрала у меня право просто ничего не делать, пока Лиза занята хоть чем-то более-менее энергозатратным.

Пришлось встать и прийти на кухню. Конечно, она справляется сама. Но теперь, пока я в трусах сижу, прислонившись спиной к холодной стене, хотя бы внешне видно, что я вроде как с ней, тоже как будто занят чем-то важным.

– Давай помогу?

– Нет, что ты, я сама, – она деловито снимает с плиты сковородку со свежим омлетом. Он пестрый и ароматный. Она методично делит его лопаткой на две части, и та часть, что побольше, послушно соскальзывает в мою тарелку.

– Как ты себя чувствуешь?

– Отлично. Я уже приняла таблетку. Вот твоя, – отставив сковородку, она достает откуда-то блистер, и вот уже маленькая розовая таблетка лежит возле моей вилки.

– Хорошо. Только можно мне…

– Кофе? Уже почти готов, – она указывает мне на кофеварку, которая сцеживает черный напиток в стеклянный чайник.

– Воду, зай. Таблетку запить.

– Ах да, прости, – она наливает стакан воды, и я залпом запиваю таблетку прежде, чем она успевает произнести…

– Стой!

– Что?

– Я хотела сказать, что ты можешь ее не пить. На обследовании скажешь, что пил. Как они догадаются?

– А как же всякие там анализы? Думаешь, они не поймут?

Лиза потупила глаза и опустилась на стул.

– Не заморачивайся, – я принялся за свой завтрак.

Таблетка, кстати, оказалась безвкусной, нет никакой горечи на языке. Ну хоть на том спасибо.

– Чем ты хочешь заняться сегодня?

– Я хочу пойти в парк.

Я вспомнил, как в прошлом году в это время мы устраивали пикники в парке. И она тут же спросила:

– Хочешь, пойдем вместе?

– Только если ты хочешь, чтобы я пошел с тобой.

– Какие мы вежливые, да, Женя? Такие вежливые, что уже и сами не знаем, чего мы хотим.

– Я хочу пойти с тобой.

– Хорошо, тогда ешь завтрак, а я пойду к себе.

«К себе» – значило, что она пойдет к своему столику в нашей спальне, захватив с собой оставшийся кофе, включит плазму, настольную лампу и будет причесываться, наносить все эти кремы и прочие штуки, при этом слушая свой сериал по плазме. Я уже давно понял, что это просто женский вид медитации.