Кучум
Шрифт:
— А ведь правильно говоришь, — впервые за утро улыбнулся Мухамед-Кул. — Я и сам подумал, что если бы кони не пугались, то мы добрались бы до их укреплений, — кивнул он на русский лагерь.
— Ладно, попробуем, — согласились Айдар и Дусай и поехали к своим сотням.
— А тебе нечего соваться в пекло, — удержал Мухамед-Кула преданный Янбакты. — Коль убьют, то кто боем управлять станет…
— Сам знаю, — дернулся тот, но коня придержал и стал наблюдать с пригорка, как разворачиваются события.
Айдар долго что-то втолковывал своим нукерам. Вот они стали
— Ну как? — спросил радостный Айдар. — Сейчас мы им покажем!
— Хорошо, — согласился Мухамед-Кул, — но надо! навалиться на них всеми силами, пока они перезаряжают свои ружья.
— Так и поступим, — согласился Айдар, уже спускаясь с пригорка.
Раз за разом скакали стрелки вдоль казачьих перевернутых стругов, слали стрелы, уходили в сторону и возвращались опять. А потом, когда на какое-то время стихли ружейные выстрелы и казаки, укрываясь от стрел, присели, спрятавшись за стругами или спрыгнув в ров, то вся татарская конница единым потоком хлынула на них. Кони уже не так пугались выстрелов и первый ряд легко перемахнул через невысокие борта стругов, оказался позади казаков. Началась рукопашная сеча.
Прямо перед Ермаком проскочили несколько всадников, чуть не смяв его. Но он отскочил в сторону и дернул за собой пушкаря Ивашку Лукьянова, не успевшего перезарядить пушку. Тот схватил лежавший на земле топор на длинной рукояти и рубанул по морде ближайшего коня: Тот завалился на колени, а всадник, падая, успел зацепить саблей Ивашку по плечу, но тут же был проткнув копьем набежавшего сзади казака. Ермак в это время успел вышибить из седла тяжелой секирой двух молодых нукеров, что не успели развернуть застрявших в береговой жиже коней. Оба лежали с раскроенными черепами на узкой песчаной полосе, не выпуская сабель из рук.
Рядом с атаманом оказался Черкас Александров, который как и раньше бился с двумя саблями в руках.
— Лихо ты их, — крикнул он и рубанул по боку перескочившего через ров круглолицего татарина, подставив саблю в левой руке под его клинок.
— Да и у тебя, вроде, не худо получается, — отозвался Ермак, приглядываясь, как идет дело у остальных.
Снова ударили пищали и развернули мчащихся на них всадников. С теми же, кто успел прорваться, легко расправлялись копьями, сбрасывали с коней, рубили саблями топорами и добивали ружейными прикладами. Татары, словно поняв бесполезность своих попыток, откатились обратно к лесу, сбились в кучу, что-то обсуждая.
— Больше не сунутся! — самодовольно поднял обе сабли Черкас Александров. — Показали мы им!
— Помолчал бы… — махнул рукой на него
Того не смутил окрик атамана и он пошел вдоль лагеря, похлопывая с радостной улыбкой казаков по плечам, справляясь, не ранен ли кто. Таких оказалось полдюжины. Убитых двое. Одного зарубили в рукопашном бою, а второму стрела угодила точнехонько в горло. Зато татар убитых и раненых насчитали три десятка.
Когда Мухамед-Кул отдал сотникам приказ оставить попытки взятия казачьего лагеря, поняв, что это ни к чему не приведет, ему доложили о подходе ханских сыновей со своими нукерами. Ишим и Алтанай, словно они были башлыками над сотнями, потребовали повторить нападение на другой день. Они даже не желали слушать возражений Мухамед-Кулы, а лишь повторяли: "Мы загоним их в реку! Мы не желаем возвращаться обратно с позором!" Но и на другой день вышло то же самое. Казаки укрывались от стрел за стругами, расстреливали в упор подскакавших близко к ним всадников, смело принимали рукопашный бой. Под Алтанаем убили коня, и он разбился при падении, а Ишима ранили в ногу. Лишь тогда они перестали настаивать на своем, и Мухамед-Кул приказал нести их на носилках обратно в Кашлык. Царевичи были горды хотя бы тем, что участвовали в бою и не выказали себя трусами.
На другой день Мухамед-Кул послал своего сотника для переговоров с казаками, чтоб им разрешили подобрать убитых нукеров. Те согласились — и вскоре тела погибших опустили в большую могилу на опушке леса. Почти одновременно ушли обратно в Кашлык сотни Мухамед-Кулы и вслед за ними отплыли казачьи струги, направляясь туда же.
ПОЗНАНИЕ ПЕЧАЛИ
Кучум выслушал сообщение о неудаче своего племянника внешне довольно спокойно, но Мухамед-Кул заметил, как дрогнули губы хана, сжались до белизны пальцы рук Бывшие тут же царевичи Ишим и Алтанай тихо добавили:
— Никак их не взять.
— Силы у нас мало. Надо большое войско собирать… Кучум, ничего не ответив, лишь насмешливо глянул на них и ушел к себе в шатер, велел разыскать Карачу-бека. Когда тот пришел, то резко спросил:
— Сколько тебе понадобится времени, чтоб собрать большое войско?
Визирь, которому даже не предложили сесть, дернул по привычке плечом, задумчиво ответил:
— Это зависит от того, какое войско нужно собрать.
— Большое войско! Я должен раздавить этих русских и всех до единого утопить в реке.
— Какой срок дает мне хан?
— Спроси лучше у них. Все зависит от того, как быстро они окажутся здесь, под Кашлыком.
— Думаю, не раньше, чем через десять дней.
— Они тебе об этом сами сказали?
— Я вижу, хан желает обидеть меня. Чем я заслужил подобное обращение? Не я ли думаю о сборе ясака? Не я ли даю добрые советы хану? И какую благодарность имею за все? — Карача-бек надул тонкие губы и было не понятно, обиделся ли он на самом деле, или же лишь показывает, насколько неприятны ему ханские слова. Но Кучум счел за лучшее переменить тему разговора.