Куда уходит детство
Шрифт:
Отдохнув, снова бросаются в воду и плывут, что есть силы, выгребая как раз к тому месту, откуда приняли старт…
К их возвращению набежало ещё несколько знакомых мальчишек, которые стали нырять на глубину, стараясь достать донный песок и, вынырнув, показать его в знак доказательства, что достиг дна.
Ванька свечкой ушёл на глубину: вода потемнела, в ушах зазвенело, но он достал рукой до дна и, схватив горсть песка, пошёл вверх; вода посветлела, и на последнем дыхании он вынырнул, показывая всем руку с зажатым в ней песком.
Мальчишки
Страх погнал их ещё дальше, домой. Ванька подхватил Вовку и побежал, стараясь догнать убежавших друзей. Впереди всех нёсся Симак.
Добежав до середины переулка, Симак присел в облюбованном всеми для большого дела месте и с испугу наложил огромную кучу: подтянув трусы, он оглянулся посмотреть и замер в недоумении; куча получилась в виде серпа и молота. Симак онемел в полной прострации.
Набежали другие мальчишки и тоже, зажав носы, останавливались полюбоваться произведением искусства. Пробегая мимо, Ванька привычно зажал нос и замер на мгновение, затем побежал дальше, восхищённый:
– Ну и Симак, настоящий художник, скульптор!..
Во дворе дома ребята обсуждали происшедшее, Вовка играл в камешки.
– Это Витёк с Киевского переулка утонул. Я видел, как он нырнул и капец, с концами, – рассказывал герой дня, Симак. Остальные сидели смирно, подавленные происшедшим.
С реки пришли взрослые ребята, ходившие поучаствовать в поисках: Саня Дамарин, старший брат Паньки и Толя Шлепнёв, живущий теперь на месте Лабуркиных, недавно переехавших всей семьёй куда-то в город.
Вот из их квартиры показался дядя Федя, отец Толи, выбежали сёстры на выданье – Зойка и Валька, местные красавицы. Даже Панькина мать подошла и молча слушала, что говорят ребята.
– Мужики баграми ищут, шарют по дну. Не скоро найдут, унесло, поди, далеко парнишку-то, под железнодорожный мост, – серьёзно говорил Саня присутствовавшим, жадно внимающим ему. Толя подтвердил:
– На самой стремнине утонул, конешно унесло. Теперь ищи-свищи.
– Лезут куда не следовает, а матери-то теперя каково?! – вспылила вдруг тётя Дуся и треснула Паньку по затылку для профилактики.
– А я чево, я тама и не купался, – заныл незаслуженно обиженный Панька.
Сёстры засмеялись над ним и побежали вверх по переулку – гулять. В нарядных платьицах, туфельках, ладные и складные, стройные, на загляденье.
Саня с Толей тоже пошли переодеваться, пока младшие приходили в себя, и вышли в костюмах, белых рубашках и при галстуках, в новых кепи.
– Пойдём, прошвырнёмся, в горсад заглянем, – сообщил Толя отцу и тот согласно кивнул, любуясь красавцем-сыном. Тётя Дуся поддержала:
– Конешно,
Взрослые оживились, мальчишки завистливо смотрели, как старшие ребята чинно поднимаются по переулку. Солидно переговариваясь.
А навстречу им спускались пьяные в дымину Васькины родители: дядя Антон держался за забор, чтобы не упасть ненароком, Марь Васильевна шагала посреди переулка, так что ребята едва обогнули её огромную фигуру.
Дядя Федя с тётей Дусей переглянулись и ушли по домам, Васька тоже сбежал от стыда подальше, Ванька взял Вовку за руку и потащил к деду с бабушкой в гости. И лишь оба Сашки выбежали в переулок и наблюдали, как Васькины родители добираются домой с работы, насмехаясь над ними и копируя их пьяные походки…
Вовка сидел у деда на коленях и радовался, подпрыгивая на них, как на лошадке. Дед подарил ему деревянный пистолет, точно такой же, как и Ваньке когда-то, и Вовка цепко держал его обеими ручонками.
– Тоже вояка вырастет, наше племя, – усмехался дед, запыхавшись.
– До Ванюшки нашего ему далеко, не та прыть, – возражала бабушка, угощая внуков наспех сварганенными блинцами, да чаем с вишнёвым вареньем.
Наверху что-то тяжко упало, аж потолок затрещал.
– Опять Антоша с кровати упал, – резюмировал дед, бабушка сокрушённо покачала головой, поглаживая Мурку, вьющуюся у её ног.
– И как это у них утроба выдерживает, кажный божий день вдугаря с работы приходят. Вечером дома тоже без бутылки за ужин не садятся.
– Нам домой пора, скоро мать явится, – вскочил Ванька, глянув на ходики. Он схватил Вовку в охапку и, сопровождаемый бабушкой, выскочил во двор и помчался напрямик, через огороды, затем вверх по тропинке рысью.
Бабушка опасливо смотрела им вслед; не упали бы с горы-то.
Только Ванька отдышался, усадил братца в угол к игрушкам, наспех вымыл пол, отжимая тряпку и бегом протирая пол насухо, как хлопнула входная дверь и вошла мать, как всегда с сумками в руках, пытливо всматриваясь в озорника-сына, и оглядывая содеянное им по дому.
Найдя содеянное удовлетворительным, она захлопотала по хозяйству.
– Завтра у меня выходной, Вовик со мной будет, а ты можешь рыбалкой своей заняться, как хотел, – обрадовала она сына. В знак благодарности тот налепил солдатиков из пластилина для братца, и Вовик восхищённо наблюдал за волшебными руками старшего брата.
По радио задушевно пел русский народный хор, день – такой насыщенный впечатлениями, завершался тихим мирным вечером. И ужином втроём: Ванька с матерью ели гречневую кашу с молоком, Вовик сидел рядом с ними за столом, как взрослый, и питался кашей манной. Он очень старался, но получалось у него ещё плохо, и мать время от времени вытирала ему рот салфеткой.