Куда уж хуже. Реквием заговорщикам
Шрифт:
– Но хотя бы теперь ты понял, что я далека от подготовки гражданской войны?
Он усмехнулся.
– Это тебе только так кажется сейчас. Мы с тобой к этой самой, не дай бог, войне – ближе всех. И мы должны помешать ей развязаться. У нас есть только один козырь, и мы должны им воспользоваться. Только не удивляйся.
– Не поняла. О каком козыре идет речь?
– Да ты проанализируй ситуацию. Неужели ты так ничего и не поняла?
– Ты о чем?
– Ты видела этих людей, которые маршировали под музыку Вагнера? Ты видела эту дичайшую и вызывающую дрожь у миллионов русских людей СВАСТИКУ? Так скажи, разве может человек в ясном уме и твердой
– Нет. Но не хочешь же ты сказать, что это народное движение основывается на даунах и шизофрениках? Я понимаю, конечно, их много по стране, но не в таком же процентном соотношении…
– ГИПНОЗ. Больше я тебе ничего не скажу.
Я улыбнулась. Слово, которое я так боялась произнести вслух из страха быть высмеянной, было произнесено Павлом. Это радовало.
Я кивнула в знак согласия.
И вдруг он спросил меня, как бы между прочим:
– А где ты была вчера с этим Худяковым?
– Детям до шестнадцати. Понял?
Я не собиралась обсуждать с Павлом свои любовные похождения.
– По-моему, мы несколько отвлеклись от темы, тебе не кажется? Что ты думаешь о гипнозе? Как говорится, в этом месте поподробнее.
– Рюрик обладает гипнотическим даром, во-первых. Во-вторых, он умен и знает, чего хочет. Люди для него – лишь фундамент, на котором он будет удовлетворять свои амбиции и самоутверждаться…
– В принципе это тавтология, – вырвалось у меня.
– Да, ты права… Он не настолько закомплексован или неуверен в себе, чтобы работать вхолостую, только ради власти как таковой. У него есть определенная цель: захватить власть в стране, а это не одно и то же. Возможно, он искренне хочет возродить страну, но действует слишком рискованно и непрофессионально, а потому опасен чрезвычайно.
– Что-то ты заговорил рифмами. Проголодался, что ли?
– Не перебивай меня. Давай лучше обсудим, как нам привести в чувство тех людей, которых мы видели вчера за лагерем… У меня до сих пор в ушах стоит этот странный, какой-то сюрреалистический марш… Ты только посмотри на Машу, девочку, которая потеряла рассудок на почве политики. Это как вирус.
– Вполне возможно, что и Крысолов вложил свои средства в осуществление этой дикой программы, надеясь на пост в правительстве или что-нибудь в подобном роде… Представляю, как он был удивлен, когда узнал, что его дочь имеет отношение к «России». Он мог предполагать все что угодно, вплоть до взятия ее в заложницы или чего-нибудь похлеще, а тут такое…
– Тогда скажи, вчера во время встречи с Рюриком – до сих пор не укладывается в голове, как ты к нему вообще прошла, – ты ничего не заметила?
– В смысле?
– Я о гипнозе. Обычно человек чувствует, если его гипнотизируют… Провалы в памяти или что-нибудь похожее.
– У меня был только панический страх перед этим инвалидом. И вообще – на него неприятно смотреть. Это же смерть ходячая. Зачем и кому нужен такой лидер?
– Если у него не нарушены мыслительные способности, то он многое может руками других. Это же ясно…
Наш разговор был прерван на самом интересном месте: ведь мы так и не успели выработать план действий. Пришла Катя.
– Маша спрашивает, собираетесь ли вы завтракать здесь или поедете в Москву?
Мы с Павлом переглянулись: нас что, хотят выпроводить отсюда? Катя, словно прочитав наши мысли, махнула рукой:
– Да вы, наверно, не так поняли. Они могут взять вас с собой. Они завтракают в Москве, ходят по магазинам и все
Мне, честно говоря, понравился ее монолог. Все было сказано предельно кратко, а главное, я почувствовала симпатию к этой толстушке. Да и мы ей, судя по всему, приносили не так много хлопот, чем тоже не могли не понравиться.
– Скажи, Катя, а почему они завтракают в Москве?
– Маша говорит, что это ей необходимо «в плане связи с цивилизацией». Это как ритуал, если хотите.
– Катя, мы позавтракаем с тобой, здесь. Можешь так и передать своим хозяевам. Здесь так хорошо дышится, да и удовольствий масса: бассейн, теннисный корт, велосипеды опять-таки…
Катя кивнула и ушла. «Интересно, она что-нибудь знает?» – подумала я и посмотрела на Павла.
– Кстати, а как мне теперь тебя называть? Ты же не Павел.
– Все равно Павлом, раз привыкла.
– А что теперь делать с Худяковым? Мне совершенно не хочется его опекать, ведь я просила Крысолова отсрочить ему возвращение долга и как бы взяла его под свое крыло. А теперь представь, в каком положении я оказалась.
– Свяжись с Крысоловом и дай отбой. Пусть этот Худяков сам выкарабкивается, тем более что его, в отличие от меня, фальшивого, совесть не мучает.
– А тебе не кажется странным его появление здесь?
– Нет. Теперь у него другая «крыша»: более высокая и надежная. Кто знает, возможно, Рюрик оказывает ему покровительство за какие-нибудь услуги.
– Вот именно. Иначе как бы он здесь оказался? И вообще, кем надо быть, чтобы жить в этом лагере?
– Особой, приближенной в Рюрику, это несомненно.
– Значит, он играет в этом деле не последнюю роль. Но КАКУЮ? – Вопросов было так много, что я не успевала осмыслить одну версию, как возникала вторая и третья… У меня даже разболелась голова.
После холодного душа я нашла в спальне уже выглаженные шорты, рубашку и белье. Павел, более благоразумно проведший весь вчерашний день, был и так чист и свеж. На него было приятно смотреть. Казалось, он и не колесил по лагерю в своих голубых джинсах, и не штурмовал деревья в своей майке. Когда мы спустились к столу, Маша и Стас стояли уже на крыльце и ждали момента, чтобы с нами поздороваться и сразу же проститься – почти на весь день.
– Вам нравится у нас? – спросил Стас, разглядывая меня. Он выглядел почему-то немного грустным. Маша же, в отличие от него, чуть ни приплясывала от хорошего настроения. Личико ее сияло, глаза лучились, на красных щечках проступили трогательные ямочки. Представляю, как она провела сегодняшнюю ночь. И вполне понятно, почему такая кислая физиономия у Стаса. Непонятно только, зачем же он все это терпит? Ведь невозможно не заметить, что твоя девушка исчезла из твоей постели на целую ночь. Значит, он знает о ее связи с Пашей, но почему-то мирится с этим. Здесь могло быть только две причины. Первая: он ее любит и будет терпеть ее выходки до того момента, когда любовь превратится в какое-нибудь другое чувство (ненависть, например). И вторая: он каким-то образом зависит от Маши и поэтому просто вынужден терпеть ее присутствие либо отсутствие. Третьего не дано. Может, они просто на пару выполняют какое-нибудь задание.