Куда ведет Нептун
Шрифт:
И вдруг…
ДРУЖЕСТВО
Беринг уже собрался было в Охотск, когда до него дошли ужасные вести: умерли от цинги командиры двух отрядов — Питер Ласиниус и Василий Прончищев. Трудно описать горе командора. Человек волевой, в действиях решительный, тут он растерялся. Как быть дальше? Кем заменить погибших? Продолжать ли вообще северный поход? Капитан-командор направляет в Санкт-Петербург адъютанта Дмитрия Лаптева: что думает обо всем этом Адмиралтейств-коллегия? Каковы
Дмитрий в столице. Четыре года не видел он брата.
Тот же дом на берегу Карповки. Якорь у ворот, похожий на спрута. И вот — встреча…
— Димушка?! Ты?
Глаза Дмитрия увлажняются, трется щекой о щеку Харитона.
— Какой же ты… совсем седой.
Невеселый у них разговор. Харитон бледен. Столько сразу навалилось! Как осознать душой и умом то, об чем поведал брат! Уже поздним вечером Харитон не сумеет сдержать своих чувств, горько воскликнет:
— Боже милосердный, оправданно ли все это? Такие люди… Зачем?
И через минуту устыдится своих слов:
— Да нет! Я все понимаю. Я все понимаю, Димушка… Но как подумаю, что нет Василия… И Таня… Какой же это путь гибельный!
Сообщением Дмитрия Лаптева удручена и Адмиралтейств-коллегия. Немедля поднимают головы противники экспедиции: «Разорение казны! Люди напрасно гибнут!»
Несколько дней продолжаются споры: быть северным походам или не быть? Может, ограничить экспедицию только Беринговым плаванием к берегам Америки?
Глава Адмиралтейств-коллегии Головин, старый морской волк, кладет конец сомнениям:
— Изыскание северного пути нельзя остановить. Сие дело доставит отечеству великую и бессмертную славу.
Командиром бота «Иркутск» назначен Дмитрий Лаптев. Предписано проторить путь от устья Лены к колымским берегам.
Летом Харитон отправлял жену с сыном в родную деревню Пекарево. Дома хозяйничал один. С Дмитрием почти не виделся. Брат спозаранку убегал. Капитан бота — сколько сразу забот! Такелаж новый потребен. Справить множество всяких бумаг. Команду подобрать. Из сорока пяти членов экипажа бота «Иркутск» в живых осталось менее половины.
Да и Харитону хлопот предостаточно. Яхта «Декроне» введена в Неву. Просмолка, покраска ботов. Паруса заменить, каюты подновить…
Скоро братьям расставаться. Грустно. Когда теперь увидятся? И острая тоска — увидятся ли?..
Однажды Харитон вспомнит:
— Не запамятовал, как перед вашим отъездом на кладбище ходили?
— Помню.
— У меня тогда было предчувствие… нехорошее.
— Ты о чем?
— Надпись на могиле. Не сказал вам тогда. Знаешь, что там было сказано? «Всяк путешествующий к гробу присмотрися».
— Чудак. Не всякий ли живущий должен о гробе помнить? Ты ведь тоже на своей яхте путешествуешь.
— Ну, яхта. То прогулки.
Дмитрий вынул из обшлага камзола лист бумаги.
— Вот, новую инструкцию получил. Ранее предписывалось выполнить плавание за
— Докуда?
Дмитрий засмеялся:
— А до докудыкиных гор. А докудыкины горы аж на самой Колыме.
— Спать давай ложиться, — говорит Харитон. — Поздно. Великий мореплаватель. Открыватель докудыкиных гор.
Харитон лежит с открытыми глазами. Где-то у него Васькины письма? Все спрашивал из своего Ревеля: как да что слышно об экспедиции во льды? Надо найти завтра. Васька, Васька! Где этот чертов Оленек? Думал ли, что там найдет свой конец?
— Не спишь? — спрашивает Дмитрий.
— Где этот Оленек? А, Димушка?
— Вблизи Таймыра. Точно не знаю, сколько верст.
К утру Харитон уснул. Когда поднялся, Дмитрия уже не было.
Сейчас мы останемся наедине с командиром придворной яхты «Декроне». Прохладно в доме. Харитон запахивается в халат. Бежит в сени, пьет воду. Умывается, поливая себе из кувшина. Стоит у подоконника. Грязная Карповка. Глинистый обрыв. В голубом небе перистые облака.
Харитон садится за стол, чинит гусиное перо; перед ним малахитовая чернильница с откинутой медной крышкой.
Как часто поступки, которые мы совершаем, невозможно объяснить простой житейской логикой, доводами рассудка. Можно рассчитать что угодно… Но как и чем измерить порыв души?
Перо скользит по бумаге.
«Ея Императорскому Величеству Государыне Анне Иоанновне.
Прошение.
Понеже ныне в Камчатской экспедиции есть вакация, прошу меня от флота лейтенанта пожаловать и послать в вышереченную экспедицию в должность командира дубель-шлюпки „Якутск“ вместо умершего лейтенанта Василия Прончищева. Харитон Прокофьевич Лаптев».
Во время утреннего доклада императрице зачитают прошение.
— Лейтенант Лаптев желает уйти с яхты? Что за странный порыв! Я хочу говорить с ним сама.
…Харитон в кабинете государыни. Затянут во флотский мундир, треуголка на согнутой руке.
— Твоя ли это бумага? — Нижняя губа Анны Иоанновны по-детски выпячена. Пухлый подбородок розов. Разгневана, удивлена?
— Да, Ваше Величество, это моя бумага.
— Ты что же, голубчик, службой недоволен?
— Премного благодарен, Ваше Величество, за все оказанные мне милости.
— Так что же тебя толкает покинуть свою государыню? Тебя кто обидел? Назови обидчика.
— Всем доволен, Ваше Величество.
— Так что же?
— В северные воды толкает лишь дружество, которое с ранних лет скрепило с погибшим лейтенантом Прончищевым. Хочу дело его продолжить.
— Дружество?.. — Императрица изумленно приподнимает насурмленные брови. — Дружество… Господь с тобой, лейтенант. Разве ты не знаешь, как люди говорят? На малом не взыщите, большего не ищите.
— Я не ищу большего, Ваше Величество.