Кухня века
Шрифт:
Два человека купили книги, один — цветы.
Москва скучнеет: детей все меньше, взрослых все больше
Более половины (53%) столичных семей не имеют детей моложе 16 лет. У более чем трети — всего один ребенок, у 11% — двое. Только 2% отважились на трех и более детей. Таким образом, типичная московская семья состоит из 2—4 взрослых людей.
Ужин
Ужин москвичей — такой же, как обед и завтрак. Ничего особенного. Все то же мясное блюдо (20%), сосиски, сардельки, колбаса (15%). Только супа нет. Главный напиток — снова чай (35%). Вновь едят бутерброды, правда, только 7%. Фрукты по-прежнему употребляют мало — лишь 3%. Овощи, салаты, винегреты включают в меню ужина, как правило, москвичи с высшим образованием.
SOS! 2%
Зато не пьем
64% — подавляющее большинство — ничего не ответили на вопрос, какие алкогольные напитки они пили в этот день. Причем 51% ответивших категорически заявили, что не пили ничего алкогольного, 20% — что не пьют вообще. А если что и пили, то только пиво. Вино и шампанское — явные аутсайдеры.
Этот опрос был проведен среди интеллигентных людей в советское время — довольно зажиточного, обеспеченного слоя. Опубликовано в «Общей газете» (№ 30, 26 июля — 2 августа 1995 г.).
Русская и советская интеллигенция никогда не питалась правильно, ибо была, как и многие другие социальные группы российского общества, безалаберной, неорганизованной, эмоциональной и отчасти богемной. Но в советское время она никогда не бедствовала, за исключением краткого периода во время Отечественной войны. Материальное положение интеллигенции, как и всех образованных людей, было надежным, и лишь бытовая неприспособленность, непрактичность были причиной того, что интеллигенция питалась неправильно, неорганизованно, тратя деньги зачастую не на лучшее, а на модное, в том числе и в питании.
Но то, что произошло в 90-х годах с питанием этой группы, куда попали учителя, врачи, служащие культурных учреждений — библиотек, музеев, редакций газет, журналов и издательств, нельзя не признать падением. Обеднение и стандартизация питания, выявленные опросом газеты, поразительны. Плохой чай — трижды в день, бутерброды — дважды в сутки, мясные (или рыбные) блюда тоже дважды, суп или яйца — единожды. А главное, такое меню — изо дня в день. Мясные же блюда (а если определять их конкретно — сосиски, сардельки, колбаса) — показатель кулинарной ограниченности и неприспособленности. Эта ухудшающаяся схема питания — прямая дорога к разного рода заболеваниям, ослаблению иммунитета и к сокращению работоспособности. И еще такая схема питания опасна тем, что она ведет к полной утрате представления о национальных блюдах, о настоящей еде и настоящей кухне. Она ведет к кулинарной деградации. Таковы выводы, навеваемые результатами опроса «Общей газеты».
Другой пример — «пищевой портрет» типичного среднего пенсионера, который составили по просьбам газеты «Известия» в декабре 1995 г., то есть полгода спустя после опроса «Общей газеты», профессионалы-социологи из ВНИИ потребительского рынка и маркетинга. В качестве типичного объекта было избрано конкретное лицо, характерное для данной группы, — с низкой пенсией, с положенными коммунальными льготами, со стабильными, сложившимися привычками, почти «профессиональный» пенсионер, то есть имеющий уже 10—15-летний пенсионный «стаж». Это была одинокая пенсионерка 70 лет, получающая пенсию в 209 тыс. руб. при среднем прожиточном минимуме в 210 тыс. руб. (данные на конец 1995 г.). Поскольку как малоимущая такая пенсионерка даже в 1995 г. практически ничего не платила за коммунальные услуги и квартиру — всего 23 тыс. руб. в месяц, то вся ее пенсия шла на питание, фактически 90%.
Именно это было типичным для большинства населения в 90-е годы. Не только очень бедные, но и менее бедные и даже не входящие в категорию бедняков, но живущие исключительно на зарплату люди львиную долю своих доходов вынуждены были тратить на питание. Расходы «на гардероб» замораживались, ибо использовалось то, что было приобретено в прошлые годы, либо то, чем стали снабжать бедных стариков благотворительные организации (чужая одежда, бывшая в употреблении, «секонд хенд»).
В декабре 1995 г. на 90 тыс. руб. (в 1999 г. это 90 руб.) пенсионерка смогла приобрести следующие
Хлеб черный — 2 буханки
Сосиски — 7 штук
Масло сливочное — 200 г
Сахар-песок — 1 кг
Чай — 250 г
Сельдь — 1 штука
Картофель — 2 кг
Морковь — 500 г
Лук репчатый — 1 кг
Молоко сгущенное — 1 банка
Мука пшеничная — 2 кг
Сыр — 300 г
Геркулес — 1 кг
Печенье — 250 г
Масло растительное — 1 кг
Кофе в зернах — 800 г
Это были затраты, в основном, на полмесяца, исключая хлеб и картофель, покупаемые чаще, и такие продукты, как кофе и масло растительное, которые закупались впрок, то есть рассчитывались на весь месяц и более (кстати, 800 г кофе в зернах стоили в декабре 1995 г. 24 тыс. руб., но без кофе старые люди вообще не мыслили существования и поэтому эту «роскошь» позволяли себе как самое необходимое). Последующая инфляция в 1996—1998 гг. сделала, разумеется, невозможным для подобной категории людей приобретение таких продуктов как сыр, цена которого в 1998—1999 гг. возросла в 50—80 раз! Таким образом, если исключить уже невозможные и нетипичные расходы на кофе и сыр во второй половине 90-х годов, то ассортимент продуктов, характерный для питания бедняков, сводится к хлебу, картофелю, овсяным хлопьям, сахару, растительному и отчасти сливочному маслу и немногим овощам (лук, капуста, морковь). Чай (или кофе) с небольшими добавками молока — постоянный и характерный, превалирующий горячий напиток.
Обычное ежедневное меню обследуемой пенсионерки
Завтрак: овсянка, приготовленная из 2 столовых ложек геркулеса на воде с чайной ложкой растительного масла, а также 2 стакана сладкого чая с куском черного хлеба со сливочным маслом.
Обед: суп без мяса, заправленный фасолью или капустой, одной картофелиной, одной луковицей, тертой морковью, с добавлением бульонного кубика или столовой ложки сливочного масла. На второе — сосиска или вареное яйцо. На третье — кофе со сгущенным молоком. Часов в 5 вечера сладкий чай с печеньем.
Ужин: макароны, гречка или какая-нибудь другая крупа со сливочным маслом. Иногда каша или макароны заправляются растительным маслом с сахарным песком. Заключает ужин сладкий чай.
В упорядоченном изложении этот рацион выглядит чуть ли не «санаторным» и, во всяком случае, не столь уж голодным, и этот эффект создается, разумеется, за счет того, что незримым его компонентом является богатый жизненный опыт и привычка экономно и рационально распределять продукты, сложившаяся за годы войны и карточной системы. У более молодого поколения такого опыта нет, и поэтому оно «голодает» и с гораздо большими средствами, покупая готовые изделия и не умея приготавливать себе горячую пищу из скудного сырья. В меню и в рационе бедной пенсионерки 90-х годов явственно проглядывает та же строгая дисциплина питания, что и у ленинградского блокадника Жилинского. Но у московской пенсионерки отсутствуют кулинарные фантазии, она регулярно и стереотипно повторяет, копирует в течение всего года свое отработанное в финансовом отношении меню и не выходит за его пределы.
В чисто кулинарном, вкусовом отношении такое меню выглядит удручающе, беспросветно. Но... выжить можно — и это главное. По крайней мере на данный период и для данного человека. Однако подобный выход из тяжелого положения с обеспечением едой едва ли способны найти менее опытные, менее приспособленные и к тому же более молодые люди, обладающие иными жизненными и чисто физиологическими запросами. Тут уж в 200—210 тыс. руб. не только в месяц, но и в одну неделю не уложишься. И, подтверждая это предположение, газета «Известия» опубликовала накануне 31 декабря 1996 г. «стандартный» расчет расходов на встречу Нового года, с учетом того, чтобы на праздничном столе было бы все необходимое, к чему привык советский человек, средний служащий или ИТР, обычный врач районной поликлиники или учитель средней школы, встречающие Новый год с семьей. Вот что получилось: