Кухтик, или История одной аномалии

Заворотный Валерий

Он снова посмотрел на Первого Демократа. Тот молчал. Молчали и остальные.

– А консенсус на что?
– вдруг спросил институтский прия-тель Микки.

Лихач строго глянул в его сторону.

– А вот выражаться не надо.

– Я не выражаюсь, - ответил приятель.
– Я говорю - консенсус всегда поможет.

– Кон-сен-сус?.. Это ещё кто такой?
– Лихач повернулся к нему.
– Он что, из Местных?

– Позвольте объяснить, - сказал приятель и встал со своего места. Консенсус - слово научное. Означает достижение согласия по какому-либо вопросу при отсутствии согласия по каким-либо частностям, что позволяет достигнуть общего понимания при отсутствии

частного понимания и рассматривать вопрос в целом, не рассматривая частные вопросы, то есть достигнуть взаимоприемлемого решения при невозможности принять однозначное решение и согласовать различные точки зрения при невозможности выработать единую точку зрения, изъять из рассмотрения взаимоисключающие моменты, сосредоточившись на рассмотрении основополагающих тезисов, то есть принять решение без голосования, учитывая достигнутое согласие в результате...

У Лихача начался нервный тик.

– Стой!
– заорал он.
– Передохни!

Приятель замолк.

– Ты это... Ты проще давай.
– Лихач залпом выпил стакан воды, после чего лицо его перестало дергаться.
– Говоришь - без голосования? Это хорошо. Ну, а конкретно-то чего предлагаешь? Только без науки своей. По-простому.

– Проще говоря, я предлагаю такую схему. Поскольку нельзя гарантировать, что повсюду в Народные Советы выберут сознательных жителей, то надо придумать такой орган, который бы над всеми ними стоял. Ну, скажем, Съезд такой. Чтоб, значит, все съезжались. Только не часто... И назвать его - Съезд этот - Народное Толковище. Или ещё лучше - Всенародное.

– На фига?
– недовольно спросил Лихач.
– Нам что, Советов мало?

– Но я же говорю - на местах в Советы ещё непонятно, кого выберут. Хотя, конечно, большинство Местных Начальников пройдут. И много сознательных жителей - тоже. Однако кое-где возможны отклонения. На Толковище же всех скопом соберем, и там сознательные наверняка в большинстве окажутся. Набьем в зал тысячу человек или около того. Если кто из несознательных возникать будет - голоснем, и делу конец.

– Неплохо, - одобрил идею Лихач.
– Но только что ж, всю эту кодлу в столице держать? Всех не прокормишь. А потом каждый ещё машину потребует. Знаю я их.

– Ну, зачем же держать, - возразил Миккин приятель.
– На Съезде этом, то есть на Толковище, можно выбрать, скажем, Верхний Совет. Ну, такой, чтоб здесь, сверху сидел. Туда уж мы постараемся в основном сознательных пропихнуть. Они-то и будут постоянно заседать и решать все вопросы. Этим и машины выдать можно. Не жалко... Ежели ими умело руководить, неприятностей не случится. А коли и в Верхнем Совете заминка произойдет, всегда консенсусом надавить можно... Я так полагаю.

Лихач встал и подошел к выступающему.

– Молодец, - сказал он.
– Это ж надо! Ну, ты - башка!

Он оглядел присутствующих на совещании Начальников и закончил:

– Хорошее дело. Предлагаю одобрить... А его, - указал Лихач на приятеля Микки, - предлагаю назначить этим самым Верхним Советом командовать. Надо, чтоб за него там все проголосовали... Возражения есть?

Возражений не было.

Лихач удовлетворенно хмыкнул и потрепал автора предложения по плечу.

– Ну, башка! Консенсус ты наш хитрозадый!

Тот зарделся и скромно потупил очи.

Теперь, сидя в президиуме, Микки видел, насколько Консенсус оказался прав.

Зал был набит до предела, ораторы выступали один за другим, но направлять работу Толковища в нужное русло особого труда не составляло. Впрочем, ещё будучи Местным Начальником, он понял, что любое собрание, где присутствовали больше ста человек,

можно при желании повернуть в любую сторону. Важно только позволять ораторам до хрипоты спорить друг с другом, время от времени поддерживать то одних, то других, не выражать явно своих симпатий и давать им самим запутаться. После этого следовало предложить нужное тебе решение, представив его как компромисс между спорящими. Если кто-то не соглашался и начинал возражать, машина запускалась по второму кругу. Потом - еще... Больше трех раз, как правило, никто не выдерживал.

Толковище в этом смысле вело себя идеально. Большинство участников, как и предполагалось, составляли Местные Начальники и вполне сознательные жители. Поведение их было легко предугадать. Впрочем, были и другие, менее предсказуемые. В основном это касалось тех жителей, кто искренне уверовал в перековку. В зале также сидели редакторы голосильных газет и кое-кто из перековавшихся руководителей. В дальнем ряду Микки заметил Большую Елку, тоже избранного депутатом, несмотря на все усилия столичных Начальников.

Конечно, те, кто верил в перековку, являлись вроде бы союзниками Первого Демократа. Но Микки не собирался особенно раздувать их энтузиазм. Сцепись они с Местными Начальниками и сознательными жителями, добром бы это не кончилось. В первую очередь - для него. Он слишком хорошо помнил недавнюю конференцию партии в этом зале.

Микки позволял рьяным сторонникам перековки высказываться до тех пор, пока Начальники не принимались шипеть, а сознательные жители по их команде не начинали выкрикивать гневные протесты. Тогда он прерывал оратора и объяснял, что тот глубоко не прав, не до конца понимает сложность момента и сильно заблуждается. "Хотя в целом, - говорил Микки, - оратор, возможно, прав, за-блуждается, без сомнения, из лучших побуждений и момент в основном понимает правильно". Затем Микки приглашал на трибуну кого-нибудь из особенно закостенелых Начальников и давал ему вдоволь наговориться.

Так продолжалось часа три. Под конец все устали, и Первый Демократ зачитал решение Всенародного Толковища, подготовленное Высшим Партийным Органом. В решении одобрялась перековка, прославлялась партия, отвергалась поспешность, осуждалась медлительность, подтверждалась незыблемость и выражалась уверенность.

Перед голосованием Микки сообщил, что внизу, в буфете, уже накрыты столы.

Решение приняли с ходу...

* * *

Минуло ещё полгода. Месяцы сменяли друг друга, и Первый Демократ не успевал перелистывать календарь. События развивались стремительно. Давно уже заседал в столице избранный Толковищем Верхний Совет, где Консенсус проявлял чудеса изворотливости, сдерживая Местных Начальников и не давая слишком буянить активным перековщикам. Жители в разных концах страны, не отрываясь, смотрели по телевизору передачи об этих заседаниях за неимением других развлечений. Многие даже забывали отоварить талоны.

Самих талонов, к сожалению, с каждым месяцем становилось все больше. По ним выдавали уже не только мясо, но и другие продукты, которые недавно ещё можно было просто купить в магазине. Правда, не всегда и не везде. Голосильные журналисты обсуждали странную закономерность, при которой повсеместное увеличение свободы сопровождалось повсеместным уменьшением количества колбасы. Лихач, который, бросив бороться с жидкостью, теперь надзирал за газетами, пытался по мере сил приструнить журналистов. Но было поздно. Плотину прорвало. Голосиловка развивалась уже сама по себе. Голосили все кому не лень и обо всем, о чем вздумается. Каждое утро Микки убеждался в этом, открыв свежий номер столичной газеты.