Кукла из темного шкафа
Шрифт:
– Да, мы тоже говорили об этом. Странное кафе, странные совпадения… А почему ты не спрашиваешь, что с Сергеем? Ты повела себя так, словно привыкла к тому, что он всегда в таком виде…
– А в каком таком он виде? Что ты имеешь в виду?
– Да ведь он же выпил мартини, водку и что-то там еще из спиртного, не знаю. Отравился, словом. Теперь понимаешь?
– Сережа? Горностаев пил мартини и водку? Да ты шутишь! Но знаешь, если честно, я и сама сегодня как бы не своя. И со мной происходят странные вещи. Я бы рассказала
– Глупости.
Маша посмотрела на свою недавнюю соперницу и вдруг поняла, что сегодня уже совершенно не ревнует ее к Дронову. В сущности, она никогда, выходит, и не была влюблена в Сашу. Вот если бы у Светы начался роман с Горностаевым, тогда бы ей не поздоровилось. А Дронов…
Сейчас перед Машей сидела подруга, которой хотелось раскрыть душу, признаться в том, что мучило ее последние дни. Света не будет смеяться, она не такая. Кроме того, у нее у самой большое горе – пропали родители. Да, пожалуй, только Свете и можно рассказать о том, что произошло на лоджии и кого она увидела в шкафу.
Маша собралась уже было начать говорить, как чудовищность произошедшего и нелепость ее догадок относительно существования паранормальных явлений заставили ее передумать.
– Нет, Света, ты извини, но я все же не стану ничего рассказывать. Не могу.
– Ладно. Поступай, как считаешь нужным, – улыбнулась ей Света. – А мне, пожалуй, пора домой. Мы уехали оттуда рано. Ой, подожди… Саша! – вдруг крикнула она. – Который час?
Дронов, который вместе с Никиткой пытался на кухне сварить кофе, прибежал на Светин голос.
– Я понял. Представляешь, башка совсем дырявая. Сейчас половина третьего. Думаю, если постараемся, то мы успеем в «Макдоналдс».
– Вы хотите есть? – растерянно спросила Маша, чувствуя себя виноватой, что сама-то поела, а для других ничего не припасла.
– Да нет, мы так плотно поели в «Саламандре», что теперь до завтра ничего не захотим. Просто около «Макдоналдса» у нас встреча.
И Саша рассказал о своем звонке в кафе и состоявшемся разговоре, точнее, монологе, который он услышал в трубке по поводу спонсорства какого-то музея.
– Вы считаете, что и музей может быть связан с нашим расследованием? – спросила Маша.
– Этого никто не может знать. Но проверить нужно.
– Думаешь, тот человек, услышав твой голос, поверил, что ты – Григорий Григорьевич?
– Не знаю, я старался говорить низким, даже хрипловатым голосом.
– Некогда уже разговаривать, поедем скорее… – не выдержала Света.
И они убежали.
В штабе сразу стало необыкновенно тихо. Никита подошел к сестре и сел рядом с ней.
– Ты мне ничего не хочешь рассказать? – спросил он.
– Хочу.
И Маша рассказала
– И как ты думаешь, что бы это могло быть? Вернее, КТО БЫ ЭТО МОГ БЫТЬ? – спросил наконец Никитка.
Но Маша не знала, что ответить. Они с Никитой вышли на лоджию. Маша отвернулась, чтобы не испытывать кошмар снова. И вдруг она услышала возглас брата:
– Но в кресле никого нет!
– Ты мне не веришь?
– Верю. Потому что и сам был в подобной ситуации. Помнишь, когда в нашем дворе появлялись зебры и фламинго. Мне никто не верил! А потом, когда все объяснилось, все поняли, что я не врал. Это ужасно, когда тебе не верят. Чувствуешь себя прямо как дурак.
– Почему как? – улыбнулась сквозь слезы Маша. – Я шучу. И все-таки… КАКИМ ОБРАЗОМ Я МОГЛА РАЗДВОИТЬСЯ?
– Без понятия. Может, там была девчонка, похожая на тебя? Она как была одета? Так же, как и ты?
– Нет. Это я точно могу сказать. На ней была совершенно другая одежда.
– Ну, уже хорошо. Потому что, если бы на ней и одежда была твоя, то тебя пришлось бы госпитализировать, – хохотнул Никитка. – Ой, ты не обращай внимания на мои дурацкие шуточки. Все-таки я не девчонка – выражений не выбираю. Ладно, пошли смотреть шкаф.
Они подошли к шкафу. Никитка резко, рывком распахнул дверцу. На полке лежали какие-то полотенца, простыни. Ни головы Валерии, ни Конобеева с перерезанным горлом здесь не было.
– Да, подруга, плохи твои дела. Но, думаю, это все тебе приснилось. Не бери в голову.
– Но я точно видела Конобеева. И у него было перерезано горло. Я даже сознание от страха потеряла. Ударилась обо что-то. Вот, пощупай, у меня на лбу шишка выросла… Господи…
Маша от страха неловко перекрестилась.
– Нас с тобой неправильно воспитывали, Никита, – сказала она, качая головой. – На свете так страшно жить, а я даже не знаю, как креститься – слева направо или наоборот.
– Об этом мы потом поговорим. В более спокойной обстановке. Ты мне лучше скажи, куда могли деться котлеты, хлеб и вода?
И Никитка рассказал ей, в свою очередь, о своих предположениях, связанных с исчезновением продуктов, купленных еще Людмилой Николаевной.
– Так, может, в квартире живет крыса? Или целое семейство крыс. Вот они все и подъедают.
– Ну да, конечно, сами открывают холодильник, аккуратно достают тарелки…
– Стоп! – воскликнул Никита. – Говоришь, котлеты были на тарелке? А где она?
– Ее тоже нет. – Маша опустила голову. – А тарелка, между прочим, тети-Тамарина.
– И бутылки нет из-под колы?
– Нет, конечно!
– Тогда точно не крысы. Что будем делать? Сергею расскажем?
– Нет, – запротестовала Маша. – Ты что?! Кстати, пойдем проведаем нашего бедного алкоголика.
– Знаешь что? Давай-ка нальем ему сладкого чаю.