Кукла в чужих руках
Шрифт:
Но оказалось, что свои ключи я забыла. Поэтому он вручил мне кошку, а сам принялся рыться в рюкзаке. Маруся нисколько не возражала — прижималась ко мне и терлась лбом о мой подбородок.
И вдруг откуда ни возьмись сверху спустился Рафик. Он преградил нам путь и вытащил из кармана телефон.
— Подходи, дорогой, как договаривались, — сказал он в трубку, а потом обратился к Кирюхе: — Куда ж ты, сука, сдриснул? Я тебя, падла, вторые сутки жду.
— Ну, дождался? Соньку пропусти, я не убегу, не бойся.
— Кореш подтянется, тогда решим,
Я осторожно опустила кошку на пол, и она стремглав скрылась наверху.
— Уходи, Сонь, — глядя на Рафика, процедил Кирюха.
Но я упрямо мотнула головой. Тогда он потащил меня вниз по лестнице. Однако не успели мы миновать пролет, как послышались шаги и показался похожий на Рафика мужчина в черной куртке. Сердце мое прыгнуло в горло, а дыхание перехватило.
— Раф, — сказал мужик деловито, словно не замечая нас, — у меня поезд через два часа!
Рафик спустился на несколько ступеней и встал у нас за спиной.
— Слышь, Жмур, Кукла тут подождет, а ты рыжьё подгони!
Он обхватил меня за плечи и крепко сжал. Кирюха дернулся ко мне, но приезжий мгновенно выкрутил ему руку.
— Э-э-э, — протянул родственник Рафика, — деньги где? Только не ври! Ненавижу, да!
— На чердаке, — сдался Кирюха.
Поторапливая, мужик потянул заломленную руку, Кирюха сдавленно выругался, и оба они исчезли на чердаке. Сразу стало понятно: никакой честной сделки не состоится.
— Слушай, Куколка, — Рафик сзади крепко обнимал меня, — почему я тебе не нравлюсь?
— Потому что ты урод!
Скосив глаза, я примерилась к оголенным волосатым запястьям и впилась в них зубами. Рафик взвизгнул по-бабьи и на мгновение ослабил хватку. Этого мне хватило, чтобы выскользнуть и броситься на чердак. Больше бежать было некуда.
В два прыжка я одолела пролет, взлетела по перекладинам и захлопнула дверь. Подхватила с пола деревяшку — обломанную ножку стула — и заперлась на нее, как на щеколду.
Отдышавшись, я медленно двинулась вглубь, к лесенке на крышу. За спиной, приглушенные дерматином, неслись угрозы Рафика убить меня.
А на улице шел снег. Крупные белые хлопья плавно летели и ложились тонким слоем на железные листы крыши. От выхода тянулась цепочка следов, на конце которой стоял родственник Рафика. Спиной ко мне, заслоняя собой Кирюху. Тот заметил меня, но даже бровью не повел.
Ступив на крышу, я поскользнулась и в испуге схватилась за косяк. Держась за деревянный шершавый откос, я следила за Кирюхой. Он наклонился к печному выступу и начал шарить, отыскивая нужный кирпич. Потом медленно выпрямился. В руках он держал ту самую, найденную нами в начале осени, жестянку. Он отдал ее мужику в черной куртке, и я почувствовала острый укол разочарования.
Осторожно ступая по скользкой крыше, Кирюха обошел мужика, который замешкался, открывая жестянку.
— Давай, Софико, быстрее! Валим! — прошептал мне, оказавшись рядом.
— Там же Рафик! — предупредила я.
Кирюха зло выругался и потянул меня за
— Убью! Сука! — раздалось за нашими спинами.
Я оглянулась: мужик отбросил в сторону жестянку и побежал за нами. Но, поскользнувшись, резко сбавил ход. Кирюха рванулся вперед, я за ним.
Бежали мы быстро, подошвы скользили, а сердце мое бешено колотилось о ребра. Перебравшись через заграждение, мы вскарабкались на соседнюю крышу и спрыгнули с высоты человеческого роста на гулкий металл.
— Кир, — просипела я на бегу, — что происходит?
— Мы сваливаем!
— Но ты же все отдал!
Но тут крыши закончились, и мы затормозили возле «тропы».
Кашляя, Кирюха согнулся и уперся руками в колени. Дыхание со свистом вырывалось из его груди.
— Что с тобой? Опять приступ?
Он помотал головой, но я-то видела, что это именно оно — внезапный приступ астмы, и Кирюха задыхается. Ничего удивительного: на улице мороз градусов десять, и даже у меня при каждом вздохе саднило горло.
Родственник Рафика, поняв, что нам от него никуда не деться, сбавил темп и медленно, осторожно приближался. За ним, аккуратно переставляя ноги, двигался Рафик. В руке он сжимал сломанную ножку стула, которой я заперла дверь на чердак.
— Ну чё, ублюдки малолетние? Наколоть меня решили?
— Давай, Сонька! — сказал Кирюха и подтолкнул меня к «тропе».
Железная перекладина, ведущая от одной крыши к другой, показалась мне еще тоньше, чем обычно.
— Кир, тут метров двадцать! Я не смогу!
— Три, Софи. Только три. И ты сможешь.
И он снова подтолкнул меня. Крупные хлопья кружились в сером вечернем небе, но на самой «тропе» их почему-то не было. Может быть, она СЛИШКОМ узкая?
Сглотнув сухой комок, я сжала кулаки и поставила ногу на перекладину. Как раз в ширину подошвы. На другом конце была стена без окон, глухая и серая, как этот вечер.
— Смотри вперед! И сконцентрируйся на чем-нибудь!
Кирюха что-то еще советовал, но я его не слышала. В ушах стучала кровь. Я выбрала верхушку антенны на той стороне и не спускала с нее глаз. Шаг. Еще шаг. Перенести ногу и поставить прямо перед носком ботинка. Повторить. Снова. А снежинки цеплялись за ресницы.
Интересно. Если. Я. Упаду. Это. Будет. Очень. Больно?
Сделав последний шаг, я резко выдохнула и оглянулась. Кирюха шел посередине «тропы». Грязно-белые подошвы кед ловко переступали по железной полосе. Сам он сосредоточенно смотрел в одну точку за моей спиной. Рафик с родственником жгли его спину взглядами, полными ненависти.
Кирюха уже почти преодолел расстояние, разделявшее нас, как вдруг Рафик размахнулся и с криком «Тварь!» швырнул ножку стула. Обломок пролетел в нескольких сантиметрах от Кирюхиной щеки и глухо ударился о железную перекладину. От неожиданности Кирюха дернулся, судорожно вздохнул и закашлялся. Несколько мгновений он балансировал на месте, а потом рухнул вниз. Зрители бросились к краю, а я, зажав ладонью рот, упала на колени.