Кукловод
Шрифт:
— Закрой за собой дверь. Прикажи охране, чтобы отошли. Всякого, кто попробует приблизиться к этой комнате — убить на месте! — жёстким тоном приказывает князь. — Я не шучу. Если охрана кого-то подпустит — я велю казнить их самих, так и передай.
— Да, ваше сиятельство. Но что, если появится кто-то из членов рода? — осторожно спрашивает дворецкий.
— Доложить мне.
— Как скажете.
Слуга уходит, плотно закрыв за собой дверь. Дедушка, протянув руку, берёт бокал с коньяком.
— Я понимаю ваше состояние,
— Молчи, — приказывает он.
— Вы позвали меня в эту комнату для того, чтобы я молчал?
— Нет. Ты должен будешь рассказать мне кое-что. И я не собираюсь его пить! — раздражённо отвечает Григорий Михайлович, поднося бокал к лицу.
Он глубоко вдыхает запах коньяка. Взбалтывает его в бокале и нюхает ещё раз, а затем ставит обратно на поднос. Налив стакан воды, вручает его Анне, а затем откидывается на спинку кресла и прикрывает глаза.
— Итак. Выходит, что Александр — сын Сергея Черепова. Я прав?
Не успеваю вставить ни слова, как дедушка продолжает:
— Конечно, я прав. В этом нет сомнений. Пока мы ждали тебя, Александр, я отыскал фотографии Сергея. Как я мог быть столь слеп?! Вы очень похожи. Цвет волос, форма глаз, — князь проводит рукой по бороде и говорит: — Значит, вот почему ты так долго скрывала происхождение сына, Аня. Потому что его отец из рода наших злейших врагов. Как получилось, что вы сошлись?
Двумя руками держа стакан, из которого не сделала ни глотка, Анна открывает было рот, но князь отвечает за неё:
— Впрочем, это неважно. Главное, что результат вашей связи сидит сейчас передо мной. Я даже догадываюсь, когда случилось его зачатие. Тот бал в честь дня рождения императрицы, не так ли? Тебе тогда было семнадцать, и как раз через пару месяцев ты сказала, что беременна.
Мама только молча кивает, но Григорий едва ли это замечает. Ему не требуется подтверждение, он уже и сам всё понял.
— Теперь мне ясно, почему ты так упорно не говорила, кто отец твоего ребёнка, — продолжает он. — Если бы я узнал, точно не признал бы его. А то и вовсе заставил тебя сделать аборт.
— Я бы ни за что не согласилась! — выкрикивает Анна и даже порывается встать.
— Думаешь, я бы тебя спрашивал? — суровым тоном интересуется князь, стрельнув взглядом в Анну.
— Не надо так говорить, — дрожащим тоном отвечает она.
— Я бы так и поступил. То, что это стало бы ошибкой — уже другой разговор, — гораздо мягче произносит дедушка и снова откидывается на спинку кресла. — Итак, ты забеременела. Сергей знал об этом? Конечно, знал. Я думаю, он заявил отцу, что хочет взять тебя замуж, и получил отказ. Иначе, почему его так спешно женили на Виктории Жаровой. Выходит, князь Черепов знал, что Александр — его внук? Да, не сомневаюсь. Даже если у него не было доказательств. Думаю, именно поэтому он изгнал Сергея из рода. Опасался, что я тоже узнаю и начну войну из-за этого.
—
— А я поражаюсь, как мог быть таким идиотом и не понимать всего этого раньше, — Григорий Михайлович со вздохом потирает левую сторону груди.
— Папа, ты в порядке? — спрашивает Анна.
— Нет, дочка, я не в порядке. Получается, ты всё это время продолжала встречаться с ним, так? Поэтому так и не вышла замуж? Он что, прилетал к тебе из Европы?
Помедлив, мама кивает:
— Да. Два-три раза в месяц.
— Ничего себе. Часто. А когда он недавно вернулся в Россию, то вы стали видеться чаще, и вот результат — ты снова беременна. Только теперь Сергей мёртв.
Лицо Анны моментально меняется, превращаясь в маску скорби. Она опускает глаза и беззвучно плачет. Моё сердце пронзает боль, и в этот момент я ненавижу князя. Как он может столь спокойно и прямо говорить об этом?
Да, конечно, Сергей действительно мёртв — скорее всего, мёртв. Но разве нельзя быть тактичнее? Видно же, что мама и так вне себя от горя. Тем более, она беременна.
— Мы не можем знать наверняка. Вполне возможно, он жив, — говорю я.
Дедушка переводит суровый взгляд на меня и спрашивает:
— Давно ты сам знаешь об отце?
— Пару месяцев или около того. Но за это время я успел убедиться, что на самом деле Череповы — не враги нашему роду.
Глаза князя темнеют, морщины на лице вдруг становятся резче, а голос звенит, как вытащенный из ножен меч:
— Ты не понимаешь, о чём говоришь.
— Понимаю. Вы думаете, что Череповы убили вашу супругу, но это не так, — говорю я, предчувствуя бурю.
— Откуда тебе знать? — стискивая подлокотники, цедит Григорий. Похоже, он из последних сил сдерживается, чтобы не заорать.
— У меня нет доказательств, есть только слова Альберта Олеговича. Когда мы виделись в первый раз…
— В первый раз?! — взрывается-таки князь. — То есть сегодня ты не впервые был у них в поместье?
— Да, — невозмутимо отвечаю я. — Почему, как вы думаете, мне удалось заключить соглашение в Рязани, ни разу не встретившись в бароном Вронским? Мне помогал отец. Я сделал Череповых нашими союзниками. И продолжаю это делать. Но хотел сказать другое. Альберт Олегович убеждал меня, что это не он организовал то покушение тридцать лет назад.
— И ты ему поверил?!
— Почему бы мне не верить человеку, который одной ногой в могиле и боится за судьбу своего рода? Вы бы стали врать на его месте?
Удивительно, но одной этой фразой мне удаётся разоружить князя. Его лицо по-прежнему искажено гневом, но глаза светлеют. Он в гневе вскидывает руку, будто собирается что-то бросить в меня, однако вместо этого хватает бокал с коньяком. На миг мне кажется, что сейчас он выпьет его залпом, но князь просто нюхает его и с громким стуком ставит обратно на поднос.