Куколка
Шрифт:
Утолив жажду, Бэлль поставила кувшин на умывальник.
— Я сделаю все, что ты скажешь, но больше не запирай меня так надолго, — попросила она.
— Поешь, — велел он, протягивая ей сумку.
Бэлль схватила ее. Внутри оказался ломоть хлеба с сыром. Хлеб был черствым, а сыр очень твердым, но это не имело значения. Бэлль откусывала большие куски и так быстро проглатывала их, что даже не чувствовала вкуса.
Паскаль стоял и наблюдал за ней. Бэлль пару раз поднимала на него глаза, а он в ответ лишь усмехался.
— Спасибо, — сказала она, как только проглотила
— Мне пришлось научить тебя уважать меня, — с угрозой в голосе произнес Паскаль. — Но я уверен, теперь, когда ты знаешь, что я могу с тобой сделать, все будет по-другому.
Когда Бэлль утолила жажду и голод, к ней вернулась способность рассуждать.
— Чего ты от меня хочешь?
— Твоей любви, — ответил Паскаль.
Сердце Бэлль упало. Она взглянула в его глаза и в них вместо холодного равнодушия, которое поразило ее при первой встрече, увидела такое же безумие, какое плескалось в глазах Фальдо в тот день, когда он умер. Она не очень хорошо поступила с Фальдо, несмотря на то что испытывала к нему симпатию. К Паскалю же Бэлль испытывала только отвращение, и от одной мысли о том, что он опять будет прикасаться к ней, по ее телу пробежали мурашки.
— Понадобится время и терпение, чтобы зародилась любовь, — осторожно начала девушка, не на минуту не забывая о том, что у Паскаля в руке нож. Он был сантиметров пятнадцать длиной, с тонким лезвием, но казался необычайно острым. — Запирать меня без еды и воды — не лучший способ вызвать расположение.
— В таком случае я удовольствуюсь фальшивой любовью, которую ты демонстрируешь своим клиентам, — произнес Паскаль, похотливо облизывая губы и не сводя с нее глаз.
Бэлль была так занята едой и утолением жажды, что совершенно забыла о своем порванном платье и обнаженной груди. По спине у нее пробежал холодок. Она попыталась прикрыться.
— Не стоит прятать грудь, — сказал Паскаль. — Мне нравится на нее смотреть. Я знаю, какой страстной ты бываешь со своими клиентами. Многие из них мне об этом рассказывали.
Одного его елейного голоса, не говоря уже о том, что он говорил, было достаточно, чтобы внутри у Бэлль похолодело. Она не сможет снова переспать с ним, она этого не выдержит.
— Но ты же не захочешь меня такой, — сказала Бэлль, в ужасе пятясь от него. — Я грязная. Позволь мне сперва помыться и переодеться.
— Мне плевать на чистоту, — заявил Паскаль и двинулся к ней, протягивая руку, чтобы коснуться груди. — Грязь не позволит мне забыть о том, что ты шлюха. Кроме того, после того как я последний раз отымел тебя, на тебе остался мой запах. Мне это нравится.
К горлу Бэлль подступила тошнота. Ей всегда легко было флиртовать с клиентами, и льстивые речи часто действовали на них успокаивающе, даже если сами клиенты Бэлль не нравились. Но Паскаль был настолько омерзителен, что девушка и не пыталась произнести искусно отрепетированную ложь, даже сейчас, когда она знала, что от этого зависит ее жизнь.
— Раздевайся, — приказал он, когда она промолчала. — Снимай все.
Бэлль чувствовала себя так же, как с первым насильником у мадам Сондхайм: ее охватил холодный ужас. Но Паскаль продолжал размахивать ножом, и чутье подсказывало девушке, что он не колеблясь им воспользуется.
Она неохотно стала снимать одежду. Порванное платье легко соскользнуло на пол. Бэлль развязала нижнюю юбку, и она тоже упала. Девушка осталась в одной рубашке. Несколько дней назад Паскаль сорвал с нее панталоны, и они остались внизу, а чулки она сняла вскоре после того, как ее заперли в этой комнате. Бэлль не могла решиться снять рубашку, хотя и она тоже была разорвана и мало что скрывала.
— Рубашку тоже снимай, — велел Паскаль. Он шагнул вперед, поднес нож к бретельке и двумя быстрыми движениями перерезал сначала одну, потом вторую. Рубашка упала на пол. — На кровать, — приказал он и, продолжая держать в одной руке нож, снял пиджак, отшвырнул его в сторону, стянул с плеч подтяжки и стал расстегивать брюки.
Бэлль ничего не оставалось, как подчиниться.
Брюки Паскаля были спущены, рубашка доходила до тощих коленей, а черные носки держались на подвязках. Он взял член в руку и начал его поглаживать, глядя прямо на нее. Но поскольку Паскаль продолжал сжимать в свободной руке нож, Бэлль знала, что избежать того, что он задумал с ней сделать, не удастся, поэтому она должна как можно скорее положить конец этому мучению.
— Подойди сюда и позволь погладить мне. — Бэлль постаралась, чтобы в ее голосе прозвучал соблазн, но сама слышала в нем отчаяние и отвращение и была уверена, что Паскаль тоже это слышит.
— Раздвинь ноги. Покажи мне свои прелести, — приказал он, нагнулся и коснулся кончиком ножа ее волос на лобке.
На глаза Бэлль навернулись слезы. Одна из девушек Марты рассказывала об их товарке из другого публичного дома, которой клиент вспорол брюхо. Бэлль боялась, что Паскаль намерен сделать с ней то же самое.
Она чувствовала, что придется потакать его похотливой фантазии, поэтому развела ноги в стороны, чтобы он смог ее рассмотреть.
— Лебрану ты тоже это показывала? — спросил Паскаль. — Поэтому он захотел еще раз с тобой встретиться?
Вопрос поставил Бэлль в тупик. Неужели Филипп на самом деле еще раз искал встречи с ней и Паскаль ее приревновал?
— Не помню, — ответила она со слезами в голосе.
— А я помню. Ему так понравилось с тобой трахаться, что он приехал искать тебя в твою гостиницу.
Эти слова удивили Бэлль еще больше. Она не говорила Филиппу, где живет.
— Я сказал ему, что ты уехала с мужчиной. Ему это не понравилось. Богатые влиятельные господа — такие, как он, — привыкли иметь все, что пожелают. Но теперь ты моя. Ты больше не будешь принадлежать никому другому. Я оставлю на тебе свою метку, чтобы ты об этом не забывала.
Он поднес нож к ее животу и проткнул кожу. Бэлль опустила глаза и увидела тоненькую красную полоску крови, протянувшуюся от лобка до пупка. Внезапно комната закружилась у нее перед глазами и наступила темнота.