Куколка

Пирс Лесли

— Когда ты ввалился в комнату, я подумала, что у меня галлюцинации, — тихонько захихикала Бэлль. — Я даже забыла, что я без одежды.

Этьен улыбнулся в ответ.

— Через много лет мы будем вспоминать об этом как о сцене из дешевого приключенческого романа. Мне стыдно, что я не догадался крикнуть: «Руки прочь от нее, негодяй!»

Бэлль от души рассмеялась.

— Я так рада тебя видеть! Когда я жила в Новом Орлеане, я часто задавалась вопросом: неужели ты на самом деле такой красивый и загадочный, каким я тебя помнила, или же мне так показалось просто потому, что я была

слишком юной и наивной. Но ты именно такой, каким я тебя запомнила.

— А я часто вспоминал, как ты заботилась обо мне, когда меня подкосила морская болезнь. Какой красавицей ты была в тот последний вечер перед отъездом в Новый Орлеан, Бэлль! Я жалел, что отвез тебя туда.

— У тебя не было выбора, — решительно произнесла она. — Я не сержусь на тебя. В некотором роде это закалило меня.

— Как ты можешь так говорить! — воскликнул Этьен.

— Я выросла, стала уверенной в себе, — пожала она плечами. — Я многое узнала о людях. Поэтому не надо восклицаний: «Как мне жаль!» Находясь на чердаке в доме Паскаля, я постоянно повторяла эту фразу. Она сводит меня с ума.

По дороге в Америку Этьена покорила способность Бэлль принимать вещи такими, какие они есть, если она была не в силах их изменить. Он радовался, что она не утратила эту способность.

— Ты права. Что еще ты хочешь мне рассказать? Или ты хочешь о чем-нибудь попросить?

— В номере в «Мирабо» у меня осталось много денег. Габриэль их нашла? — спросила Бэлль.

— Их нашел я, — признался Этьен. — Они все еще там, в абсолютной безопасности. За суровой внешностью Габриэль скрывается большое сердце. Ной заглянул к ней вчера вечером и сообщил о том, что тебя нашли и где ты сейчас. Он уверял, что Габриэль засияла, как Эйфелева башня, а прежде места себе от беспокойства не находила. Завтра или послезавтра ты сможешь вернуться в «Мирабо» и повидаться с ней. Габриэль с нетерпением ждет встречи.

Бэлль закрыла глаза, и Этьен решил, что дождется, когда она крепко заснет, а потом тихонько выйдет из палаты.

Через несколько минут девушка открыла глаза.

— Знаю, я говорила, что не надо ни о чем сожалеть, но тебе никогда не казалось, что лучше умереть, чем жить с грузом тех ужасных поступков, которые ты совершил? — спросила она.

— Казалось, — признался Этьен. Всего пару месяцев назад он только об этом и думал. — Но послушай меня, Бэлль. Каждая пятая женщина в Париже — fille de joie, у большинства из них не было выбора, пришлось зарабатывать на жизнь своим телом, как и тебе. Ты ничего не крала, никого не обижала. На самом деле ты доставляла своим клиентам огромное удовольствие, поэтому не стоит этого стыдиться.

— Я и не стыдилась, пока не встретила Паскаля. Но он доходчиво объяснил мне, что значит «торговать своим телом». В каком-то смысле он был прав. Почему я не позволила ему купить себя? Я же продажная девка. Почему я не заметила, как низко пала? Я могла бы работать официанткой или горничной. Но я считала, что слишком хороша для такой грязной работы. Почему я полагала, что быть шлюхой лучше?

Этьен подался вперед, заключил ее в объятия и крепко прижал к себе.

— Это он плохой, а не ты, Бэлль. Не смей даже думать, что заслужила то, как

он с тобой обошелся. Смерть — не выход, это трусливое бегство от страданий. Самый смелый поступок — оставить прошлое в прошлом. Я видел шляпки, нарисованные в твоем блокноте. У тебя настоящий талант. Поэтому думай о том, как вернешься в Англию, начнешь все с чистого листа, станешь шляпницей и воплотишь в жизнь свою мечту.

Тут Бэлль расплакалась, но уже не всхлипывала, как раньше, а словно захлебывалась в очищающих слезах. Этьен продолжал баюкать ее, пока она плакала, понимая, что излечение невозможно, пока она не выплеснет все наружу.

Бэлль рыдала долго, но наконец начала успокаиваться. Этьен смочил водой салфетку и вытер ее распухшие глаза.

— Как думаешь, ты сможешь сейчас уснуть? Я убедил тебя в том, что ты в безопасности? Паскаль надежно заперт за решеткой. И скоро ты поедешь домой.

Бэлль улыбнулась в ответ. Улыбка вышла жалкой, бесцветной.

— Да, убедил, но у меня остался один вопрос. Кента повесили за убийство Милли?

Этьен был не уверен, что сейчас время обсуждать этот вопрос, но если он обманет ее, Бэлль будет бояться еще и этого.

— Нет, не повесили. Было недостаточно доказательств, чтобы обвинить его в убийстве. Ной собрал целое досье на этого человека. Кент не одну тебя продал в бордель, было много других девушек. Их до сих пор не нашли, и Ной надеется, что ему удастся разоблачить всех тех, кто стоит за этим, как в Англии, так и во Франции.

— Тогда я должна буду выступить в качестве свидетельницы?

Этьен колебался. Он опасался: если он скажет, что ее показания — важнейшая улика в деле, Бэлль опять испугается.

— Нет, никто не сможет принудить тебя делать то, что ты не хочешь.

— Я хочу, чтобы его наказали, ради Милли. Пока Кент, а также эта ужасная мадам Сондхайм будут оставаться безнаказанными, девушек будут продолжать похищать и продавать в публичные дома. Но я не хотела бы, чтобы пострадали такие люди, как ты и Лизетт.

— Со мной все будет в порядке. Меня наняли только для того, чтобы я сопроводил тебя в Америку. Ты была несовершеннолетней, а мне не оставили выбора. У меня свои причины желать того, чтобы виновные были наказаны. Я окажу помощь следствию. А что касается Лизетт, то она такая же жертва, как и ты. К тому же к ней неравнодушен Ной, поэтому о ней будет кому позаботиться. Как только берут «верхушку», обычно у многих, кто стоит рангом ниже, начинают развязываться языки. Ной надеется, что мы отыщем и остальных девушек; у всех есть семьи, которые с нетерпением ждут новостей о дочерях.

— В таком случае я выступлю свидетелем, — решила Бэлль. — Отказаться было бы малодушием.

Этьен улыбнулся девушке, тронутый ее храбростью.

— Тебе будет нелегко. Если ты станешь ключевым свидетелем в суде по такому громкому делу, твое имя появится во всех газетах и люди станут судачить о тебе, — предупредил он.

— Пусть судачат, — отмахнулась она. — Преступники должны быть наказаны.

— Вы опять просидели здесь всю ночь? — удивился Ной, когда на следующее утро приехал в лечебницу проведать Бэлль и увидел сидящего у двери небритого невыспавшегося Этьена.