Кукольник. Куколка. Кукольных дел мастер

Олди Генри Лайон

Дверь в кабинку распахнулась. Нагой, мокрый, красивый, как статуя кея Туса III в парке Свободы, блондин молча смотрел в упор на троюродного племянника. Казалось, он оскорблен, и сейчас произойдет катастрофа. Но миг, другой, и Нейрам Саманган, лидер-антис державы вехденов, зашелся добродушным смехом, хлопая себя по ляжкам.

— Дурачок! Светлый огонь, какой же ты дурачок! Белковое ничтожество? Я думал, эти комплексы давно исчезли… И вот нате! Щенок, ты сам понимаешь, что несешь?

— Понимаю. Дядя, что будет,

если я выстрелю в тебя из лучевика?

— Откуда ты вытащишь лучевик? — ехидно поинтересовался дядя.

— Неважно. Что будет, а?

Нейрам пожал широченными плечами.

— Ничего не будет. Рефлекторная защита антиса. Я перейду в волновое состояние раньше, чем луч достигнет моего малоготела. Даже не так: раньше, чем ты нажмешь на спуск лучевика. Лучше не стреляй, да? Имей в виду: разрушение Мансурова жилища останется на твоей совести.

— А если в этот момент ты будешь спать?

— Ты сам только что сказал: неважно. Спать, любить женщину, пить вино, играть в човган… Да хоть нужду справлять! При внешней угрозе я уйду в волну, прежде чем всплеск агрессии накроет мое малоетело. Это рефлекс. А скорость безусловных рефлексов антиса — выше скорости света. Представляешь, что творится со временем и пространством, когда рефлекс срабатывает? Академики мозги сломали, изучая…

— Хорошо. Оставим лучевик. Тебя атакует психир. На твой мозг направлено дестабилизирующее излучение. Ты случайно принял наркотик. Телу ничего не угрожает, угроза адресуется разуму. Что будет?

— То же самое. Я не делю себя на тело и сознание. Слабое воздействие я ликвидирую на подходе. От сильного уйду в волну. Теоретически меня можно достать на гипер-свете, выйдя на уровень моих защитных реакций. Например, разогнать челнок-торпеду до стадии РПТ-маневра и нацелить на планету. В то место, где нахожусь я в телесной фазе существования. Но в гипере — другая физика. И торпеда — не пуля. А что? Ты задумал меня убить, племянник?

— Нет.

Отвечая, Фаруд был честен. Вехдены не способны врать. Запрет на физиологическом уровне — итог эволюции Хозяев Огня. Но при должном навыке можно обойтись правдой там, где иные лгут.

Он выключил душ.

— Мне жаль, что я задал этот вопрос. О защитных рефлексах антисов я мог бы прочесть в справочнике. Но мне хотелось услышать это от тебя, дядя.

Антис ткнул племянника кулаком в грудь.

— Очень хорошо, что ты задал этот вопрос. Я отвечу без обиняков. Зачем мне нужна возня в «очаге»? Почему я, Нейрам Саманган, увлекся борьбой? Зная, что двое из пяти учеников пахлаван-пира без проблем накостыляют мне по шее? Ты вырос, маленький Фаруд, раз спрашиваешь о таком. Ты совсем большой…

Откинув волосы с лица, Нейрам Саманган задумался.

Голый, мокрый, несмотря на развитые мышцы, антис выглядел уязвимым. Не так давно он задыхался, ворочаясь в Фарудовой хватке. Отбил локоть, рухнув на помост. Это не было притворством или игрой взрослого с детьми.

Что же это?

— Мы, антисы, тратим досуг на странные увлечения. Лусэро Шанвури пьет и делает татуировки. Кешаб Чайтанья собирает коллекцию бабочек. Месяц назад он хвастался мне бахромчатой траурницей с Кемчуги. Самсон Коэн изучает историю театра кукол…

Фаруд вздрогнул. Сегодня ему везло на куклы.

— Я борюсь. С единственной целью: постоянно напоминать себе — какие же, в сущности, хрупкие создания мы, люди. Ты удивлен? Да, я не оговорился. Мы, люди. Хрупкие. Если я забуду об этом, я однажды не вернусь в малое тело. Так не возвращаются на родину, найдя в чужих краях теплый кров и вкусную пищу. В борьбе, в схватке двух «белковых ничтожеств» я ищу — хрупкость. И силу. Антис должен помнить, что сила иногда говорит: хватит!

Нейрам слово в слово повторил сказанное Мансуром-атой.

— Она очень громко говорит, сила. Просто она всякий раз выглядит по-разному. И мы не узнаем силу, пока она не заговорит…

Антис усмехнулся, словно извиняясь за банальность.

— Прости, родич. Меня заносит. Делаюсь философом; а проще сказать — болтуном. Мне кажется, татуировки Папы Лусэро, мотыльки Злюки Кешаба, куклы Лысого Самсона — они нужны для того же. Хрупкость. Уязвимость жизни. И ее сила. Слушай, я замерз! Пошли к нашим штанам…

В раздевалке не было никого. Одеваясь, они молчали. Застегнув кафтан на все пуговицы, Фаруд взял из ячейки кожаную сумку, раскрыл и достал медальон-носитель.

— Сюрприз! — он бросил медальон Нейраму. — Мама прислала. У нас твои гостят, Рудаба с детьми. Мальчики ходили в зоопарк, записали впечатления. Не хочешь взглянуть?

— А ты?

— Я утром смотрел. Они макакам рожи корчили…

Открыв носитель, антис зачерпнул пальцем чуточку куим-сё и поместил к себе на виски. Темно-фиолетовая, густая плесень. Белые, чуть желтоватые волосы. Смуглая кожа. И черные глаза со зрачком, расширенным, как от действия атропина. Прежде чем зажмуриться, Нейрам, смущаясь, развел руками: «Дети, сам понимаешь!.. давно не виделись…»

Фаруд кивнул и расслабился.

В ключевые моменты операций он никогда не волновался.

Сильное тело антиса вздрогнуло. Казалось, его ужалила оса. Это было невозможно: насекомые сгорали на подлете к любому вехдену. Но сегодня невозможное теряло частицу «не». Так сбрасывают маску на карнавале. Нейрам Саманган больше не шевелился. Стоял, безвольно свесив руки. Горбился, втянув голову в плечи, плотно сжав веки. Кожа на лбу собралась в морщины, тугая складка залегла меж бровями.

Фаруд ждал.