Кукольник. Куколка. Кукольных дел мастер
Шрифт:
Старый солдат умел держать удар.
И лучше других понимал, когда надо отступить.
– Навигационная система вышла из строя. Я не могу определить наши координаты и траекторию движения. Знаю только одно: нас уносит от основных сил. Прочь из системы.
«Герсилия», кувыркаясь беспомощной жестянкой, быстро удалялась от изрядно потрепанных миротворцев.
– Они готовятся к РПТ-маневру, – оценила ситуацию Юлия. – Свяжитесь с флагманом.
Второй пилот виновато развел руками.
– Не могу, госпожа. Связь не работает.
– Тогда хотя бы выровняйте корабль! Сколько можно кувыркаться?!
Внешне «Герсилия» выглядела не слишком пострадавшей. Обшивка цела, герметичность корпуса не нарушена. Системы жизнеобеспечения функционируют, никто из экипажа не погиб. Могло быть и хуже: Юлия припомнила «Нейрам». По иронии судьбы, ее либурна сейчас терпела бедствие по вине того же самого антиса.
– Нарушена энергосистема. Неполадки в блоке трансформации. Энергия от рабов поступает, но на двигун не передается. Такое впечатление, что кто-то пытался перехватить контроль над рабами. Перехват не состоялся, но разладился транс-блок.
– Переключитесь на накопители! У нас есть энергорезерв. А я распоряжусь насчет ремонта и наладки…
Навигатор со вторым пилотом промолчали. Оба не могли отвести глаз от приборов, чьи показания начали меняться с невероятной быстротой. На обзорниках чернота космоса, усеянная звездами, подергивалась в конвульсиях. Кто-то большой и уверенный деловито сворачивал пространство в трубку.
– Нас несет в «червоточину», – безжизненным голосом сообщил Антоний.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
ШЕОЛ
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ШЕОЛ!
I
– Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!
«Хорошенькое начало… как нельзя кстати…»
– Сдохнуть мне в канаве! Ненавижу!!!
«Гай сошел с ума, – отстраненно подумал Лючано, стараясь не заострять внимание на здравии своего собственного рассудка. – Сейчас начнет биться головой о пальму. И наверняка сломает. Пальму, в смысле: голова у нашего вояки крепкая…»
Зрение сбоило, отказываясь подчиняться в полной мере. Зрачки, белки и радужка (что там еще?) обрели странную избирательность. Взбешенного легата он видел отлично. До хруста сжав кулаки, брызжа слюной и налившись дурной кровью, как ядовитый помидор, Гай Октавиан Тумидус отчаянно ругался на помпилианском. Пальму рядом с легатом Лючано тоже видел хорошо. Даже слишком хорошо: от резкости изображения его подташнивало. Волоски на шершавом стволе, прожилки резных листьев, морщинистые складки коры…
Из глубин памяти всплыли непрошеные строчки:
– Волосат и грозен ствол у пальмы!
– Ствол мой волосатей и грознее!
Два десятка лет назад. Кемчуга. Выгодный заказ, благодаря которому он заработал первую ходку. Острова в океане.
Пальма и кипящий от ярости помпилианец наличествовали. А дальше все сливалось в мутно-зеленую кашу. Взгляд увязал в ней, теряя силы. Местами в каше попадались светлые или темные пятна. Идентификации они не подлежали. Рассмотреть что-либо дальше пяти шагов – подвиг, непосильный для человека.
Куда их занесло? В джунгли? Какая это планета?!
– Я предатель! Изменник! Я жег корабли Помпилии! Я убивал своих!! Я!!!
Гай был страшен и жалок. Даже в кошмарном сне Лючано не мог представить себе железного легата, бьющегося в истерике. Вспомнился приступ Юлии: «Я заслужила! Я виновата! Я должна страдать!..» Неужели у Гая такой же кризис? Как там говорила госпожа Руф? Расовая шизофрения? Нет, Юлия – особый случай. Тумидуса никто не подвергал ступенчатому обезрабливанию…
– Замолчите, Гай! Хватит!
Легат развернулся с быстротой молнии. Безумный взгляд ударил Тарталью в грудь, заставив отшатнуться.
– Борготта?! Вы?!
«Сейчас он меня убьет…» Фигура легата превратилась в размытую тень. Продолжая отступать, Лючано пытался протереть глаза, раз за разом натыкаясь пальцами на что-то твердое. Очки! Хваленый «фотохром-полиморф» разладился.
Бракоделы хреновы!
Он сорвал с себя очки, словно бинты после операции – и заморгал, рыдая от рези под веками. Окружающий мир, обретя четкость, рухнул на него буйством красок и форм. Листья, стебли, побеги, цветы – везде, всюду, со всех сторон. Напольные кадки, полки с горшками из пластика; тщательно взрыхленные клумбы…
Оранжерея!
Вот-вот из зарослей ларгитасской повилики объявится сатрап Пир Саманган с ножницами в руках: отрезать лишние, мешающие державному цветению головки…
Сатрап не объявился. Зато под древовидным папоротником («Юрган-IV, кнемидария, семейство циатейных», – гласила табличка на кадке) обнаружилась пара вехденов: Бижан и Заль. Будто затравленные волки, музыканты-диверсанты озирались по сторонам, каждую секунду ожидая нападения. Они напоминали пациентов лечебницы для душевнобольных, сбежавших в больничный сад под влиянием усилившейся паранойи.
«Малыш, – утешил маэстро Карл, – ты выглядишь не лучше.»
Легат тоже увидел вехденов. Казалось, помпилианца сейчас хватит удар, либо он «спустит пар», разорвав Хозяев Огня в клочья голыми руками. Никакая спецназовская подготовка не спасет. Бешенство, переполняя Тумидуса, требовало немедленного выхода.
– Где мы находимся? Кто вы такие?
На голос обернулись все.
Возле куста михрянского дрока, пестревшего лимонно-желтыми соцветиями, стоял юноша, внешне очень похожий на Нейрама Самангана. Знакомая роба «овоща», сплошь в пыли и копоти, смотрелась на нем, как десантный камуфляж на дирижере симфонического оркестра. Лицо, шея, крепкие кисти рук и босые ноги парня выглядели идеально чистыми. Словно, выбравшись из ванны, он смеха ради нарядился в грязные обноски.