Кукольное тело
Шрифт:
— Наш сиротский приют благодарен вам за вашу доброту! — тепло улыбнулась женщина. — Эти прекрасные соловьи напоминают мне о весне… Они помогут всем нам пережить зиму!
— Знаете ли вы о других приютах? — тихо произнёс лекарь, смотря себе под ноги. — Я хотел бы отдать детишкам ещё одну коробку игрушек.
— Да, ниже по улице! Госпожа Тин Дану держит приют в своём собственном доме. Дворик Цветущих Яблонь, это рядом с двориком Жёлтых Тюльпанов. О, здравствуйте, Алтан Янгэ!
Ран обернулся. Актёр остановился, слегка поклонился и пошёл дальше. Девочка
— Я просто люблю детей, — улыбнулся Ран и грустно добавил, закрыв уши ребёнку: — У меня нет своих.
Его руки всё ещё дрожали.
— Мне жаль, — ответила женщина, — вы слишком много своего времени отдавали Чагану, излечивая больных. Теперь же, когда людей осталось мало, вы отдаёте его на поиски лекарства для болтунов…
Лекарь слабо улыбнулся.
«Я не успел найти любимую женщину. Но зато скольких я вылечил! До сих пор помню одного мальчишку. Я вытащил его с того света: он был отравлен ядом цикуты и умирал… Как же давно это было!» — подумал он, почувствовав, как в груди теплеет.
Издалека донеслись приглушённые крики. Прокаркал ворон. Сорвавшись с ветки, он улетел. На крыши домов посыпались красные листья. Женщина прикрыла рот ладошкой и покачала головой. Лекарь убрал руки с детских ушей и произнёс:
— Иди, дитя, к госпоже Рит!
Девчушка отпустила его ногу и вцепилась в женскую юбку. Мужчина поклонился. Женщина ответила тем же. Девчушка громко чихнула. Лекарь вздрогнул.
Маленький Ран чихнул. Мать, спящая сидя на кресле, подскочила, посмотрела на него мутноватым взглядом и злобно прошипела:
— Чтоб ты сдох…
Ран забился в угол, вцепившись в концы красного шарфа.
— Почему ты не можешь просто молчать! Почему?!
В это мгновение в дверь постучали, и в комнату вошла пожилая подслеповатая женщина в синих одеждах. Матушка изменилась в лице, всплеснула руками, поправила свои одежды, такие же синие, улыбнулась и воскликнула:
— О! Тётушка, а мы с сыночком тебя уже заждались!
— Где же мой маленький Ран? — засуетилась пожилая женщина.
Воспользовавшись мгновением, когда она отвернулась, матушка выволокла мальчишку из угла, прошептав:
— Улыбнись, тварь! Иначе побью тебя сильнее!
Мальчик вытер слёзы рукавом и улыбнулся.
— Дай я хоть на тебя посмотрю! — пробормотала тётушка, и добавила, протянув свёрток: — Ой, старая стала, ничего не вижу. Держи! Это засахаренный лотос!
Мальчик, натянуто улыбаясь, взял кулёк. Поговорив немного с матерью, тётушка
— Я люблю тебя, мой маленький колокольчик!
Когда подслеповатая тётушка вышла из комнаты. Мать изменилась в лице. Отвернувшись, она холодно бросила:
— Эта старая карга врёт тебе! Ты никогда не будешь любим. Ни одна женщина тебя не полюбит!
— Почему? — заплакал Ран, прижимая свёрток со сладостями к груди.
— Ты его продолжение… — прошептала женщина. — А он оказался не способен любить… Даже беременную женщину бросил! Разве ты можешь быть другим, выродок? Кровь не вода. Её не разбавишь. Разве ты сможешь быть мужчиной, если твой отец не смог? О Полуночный, зачем я тебя родила… Ты мой позор! От меня отказались даже мои родители! Мне пришлось уйти в детский приют. Мало было одного тебя, урода! Теперь я вынуждена присматривать за другими таким же уродами! Почему?! Почему я не убила тебя ещё в утробе?!
— Матушка! Твой разум болен! — не выдержал мальчик.
Ответом ему стал увесистый подзатыльник.
«Я! Я буду лекарем! Я буду спасать всех детей!» — подумал Ран, прячась в угол и прижимая сладости к груди. Его голова сильно болела.
Ран потряс головой, пытаясь выгнать из головы тяжёлые тягучие воспоминания о женщине в синих одеждах, ещё раз поклонился, взял вторую коробку и пошел прочь, улыбаясь солнцу.
«Дети не виноваты в грехах родителей…» — подумал он.
Шёлковая площадь, главная в городе Чаган.
Алтан вышел на площадь и оглянулся: почти никого. Было так тихо, что можно было услышать, как на серые камни, шурша, падают красные листья. Облегчённо вздохнув, актёр подошёл к тележке, всё ещё стоящей посреди площади, и потрогал мокрые ткани. Издалека донеслись приглушённые крики, но мужчина словно и не услышал их. Он теребил костюмы, горько вздыхая. Наконец он взял тележку за ручки и направился домой, толкая её перед собой. Колеса жалобно поскрипывали.
Туманная улица, Сиреневый дворик.
— Тиом! Я пошёл! — сказал Дин, пряча увесистый мешочек с деньгами в большую коробку, наполненную доверху такими же мешочками.
— Вали уже, — буркнул Мэт.
Дин подобрал с низенького стола плащ болотного цвета, накинул его на плечи, схватил коробку, взял её поудобнее и покинул комнату. Мэт широко зевнул, громко отрыгнул и почесал плоский живот. Глаза слипались. Ещё раз зевнув, он лёг на циновку, укутался чистым плащом и мирно засопел.