Кукольный загробный мир
Шрифт:
Ингустин вновь замолчал, потерев глаза:
— Это что, обыкновенная сказка?
— А мне интересно! — крикнула Риатта и, пока никто не успел оспорить ее мнение, скороговоркой добавила: — Это еще лучше, чем древние свитки! Давай дальше!
Чучеленок, прыгающий рядом, для чего-то изогнулся знаком вопроса:
— ?
Никто больше не сказал ни слова, так как говорить по сути пока было нечего. Лишь после долгих раздумий Авилекс выдвинул предположение:
— Если никто из нас не причастен к розыгрышу, а я теперь убеждаюсь, что так оно и есть, то остается одно: книга случайно появилась в тумане абстракций. Поэтому в ней может быть написано все что угодно, даже бессмыслица. Я уже как-то говорил, что штрихи, превысив некий энергетический уровень, иногда способны стать реальными предметами или же реальными существами.
— Ави,
Дальнейшее повествование начинало закручивать сюжет. Примерно через пару страниц было описано любопытное событие:
«Вот уже ясно стал слышен грозный гул ветра. Пшеница на поле прилегла к земле, и по ней, как по реке, покатились волны. Прибежал с поля взволнованный фермер Джон.
— Буря! Идет страшная буря! — закричал он. — Прячьтесь скорее в погреб, а я побегу загоню скот в сарай.
Анна бросилась к погребу, откинула крышку.
— Элли! Элли! Скорей сюда! — кричала она.
Но Тотошка, перепуганный ревом бури и беспрестанными раскатами грома, убежал в домик и спрятался там под кровать, в самый дальний угол. Элли не хотела оставить своего любимца одного и бросилась за ним в фургон.
И в это время случилась удивительная вещь.
Домик перевернулся два или три раза, как карусель. Он оказался в самой середине урагана. Вихрь закружил его, поднял вверх и понес по воздуху.
В дверях фургона показалась испуганная Элли с Тотошкой на руках. Что делать? Спрыгнуть на землю? Но было уже поздно: домик летел высоко над землей…
Ветер трепал волосы Анны. Она стояла возле погреба, протягивала вверх руки и отчаянно кричала. Прибежал из сарая фермер Джон и бросился к тому месту, где стоял фургон. Осиротевшие мать и отец долго смотрели в темное небо, поминутно освещаемое блеском молний…
Ураган все бушевал, и домик, покачиваясь, несся по воздуху. Тотошка, потрясенный тем, что творилось вокруг, бегал по комнате с испуганным лаем. Элли, растерянная, сидела на полу, схватившись руками за голову. Она чувствовала себя очень одинокой. Ветер гулял так, что оглушал ее. Ей казалось, что домик вот-вот упадет и разобьется. Но время шло, а домик все еще летел. Элли вскарабкалась на кровать и легла, прижав к себе Тотошку. Под гул ветра, плавно качавшего домик, Элли крепко заснула…»
Впрочем, все обошлось благополучно. Если коротко пересказать сюжет, то Элли приземлилась в неведомой стране, где чуть ли не на каждом шагу встречались какие-нибудь волшебники. По характеру они являлись идеально плоскими — либо со знаком плюс (добрые), либо со знаком минус (злые). Сложные образы, как и полагается в сказках, отсутствовали. Доброму волшебнику в принципе никогда не придет на ум злая мысль, а злому соответственно — добрая. Ее пес, кстати, заговорил и тем самым заметно оживил приключения. Риатта слушала, открыв рот, не упуская ни единого слова. Дальше, однако, стало еще интересней. Элли познакомилась с излишне болтливым пугалом, болтающимся на шесте, потом со странным дровосеком, сделанным полностью из железа, и с трусливым львом. Все они дружно направились к волшебнику Гудвину, каждый со своей просьбой: одному зачем-то были нужны мозги (хотя он и без них прекрасно обходился), другому понадобилось сердце (несколько неуместное среди груды железа), лев захотел смелости, а Элли — просто вернуться домой. Последнее желание хотя бы самое логичное и предсказуемое. Но вот незадача, Гудвин к финалу книжки оказался не волшебником, а простым фокусником, если не сказать больше — обманщиком. Бедная Риатта на этом месте даже схватила себя за волосы от приближающегося отчаяния. Но нет, все обошлось. Выкрутился-таки фокусник, наградив путников бутафорскими мозгами, тряпочным сердцем да какой-то похлебкой вместо смелости. А главное — все остались довольны. Надежда на трагическую концовку, что зрела в душе у Фалиила, разрушилась. В счастливом финале зло оказалось побежденным, добро восторжествовало.
— Слушайте, а ведь мы можем переделать сюжет в пьесу и поставить ее на сцене Ротонды, — предложила Леафани. Ее подруги, Клэйнис да Таурья, тотчас подхватили идею.
— Не разделяю вашего восторга, — произнес Ингустин, закрывая последнюю страницу. — Нет, я не против, конечно, но по-моему вы сейчас не о том думаете. Странно все как-то… если туман абстракций способен из хаоса производить целые книги… вот не верю я в это! И кто, по-вашему, вырвал листы? Кто спрятал их по разным местам? Опять туман?
— Может, кто-нибудь из жителей ойкумены? — предположил Исмирал. Он сидел среди других слушателей, не снимая своих замечательных перчаток. Почти всегда в них ходил.
Авилекс не спеша подошел ближе и попросил глянуть на книгу, полистал ее, покрутил в руках, потом отдал назад. Его лицо выглядело задумчивым, как будто в голове боролись разные мысли, и борьба эта внешне выражалась излишне нахмуренными бровями, словно разбухшие мысли давили на лоб.
— Как все не вовремя… — его подвижная часть подбородка опускалась и поднималась всякий раз, когда он что-либо произносил.
— Что не вовремя?
— Думаю, книга к нам не имеет никакого отношения, она попала сюда по ошибке. Можете сколько угодно ломать голову над ее содержанием, но если хотите моего совета, то он прост — отнеситесь к ней как к обыкновенной сказке. У нас сейчас совсем другие проблемы: я вам раздам сценарий новой пьесы, постарайтесь выучить до завтра. Вы скоро убедитесь, по сюжету она ничуть не уступает вашей замечательной книге…
— О нет! Опять зубрить роли! — взмолилась Винцела. — А текста много?
— Поверьте, это важно! Нам всем угрожает опасность.
Хариами пару раз сжал и разжал свою металлическую кисть, он кое о чем догадался:
— Это связано с той Страшной куклой?
— Да.
Фалиил поднялся со своего пня и вразвалочку подошел к звездочету. Несколько пуговиц на его темно-синей рубашке были, как всегда, неряшливо расстегнуты. Из всех кукол он являлся самым объемным да самым рослым, поэтому трава под ним постоянно испуганно шуршала, с силой пригибаясь к земле.
— Ави, я давно тебя хотел спросить… сейчас, думаю, самое время. Скажи: вот эти пьесы, которые вы ставите на сцене, они как-то влияют на наше будущее?
Авилекс сунул руки в карманы и уже там сжал их в кулаки, всем видом показывая, что недоволен вопросом. Но двусмысленных ответов давать не стал:
— Да.
— То есть Кукловод, якобы во славу которого даются представления, здесь ни при чем?
— Фали, что за тон? — повысила голос Анфиона. — Так говорить кощунственно! Нам невежды Гимземина во как хватает, — она провела пальцем по горлу.
Фалиил стал оправдываться, как будто и впрямь что-то нехорошее натворил:
— Да я просто хочу разобраться. Я не могу, как вы, слепо следовать кем-то выдуманной идее, и верить в того, кого никто ни разу даже не видел! Вот вы все обвиняете Гимземина в грубости, а он просто по-своему пытается познавать мир через алхимические опыты. Да, совершая многие ошибки и изобретая никому не нужные растворы, но он хотя бы философски мыслит…
— А мы не мыслим?! — Винцела вскочила, сложив руки на боках. — Философски. Глупые значит, да?
— Мррр… — проворчал кошастый, принимая явно точку зрения Винцелы и агрессивно покачивая своим хвостом.
— Стоп! — звездочет развел руки в стороны. — Только ссор нам еще не хватало. Давайте сделаем так: поставим пьесу, а потом я постараюсь ответить на все спорные вопросы, если смогу.
— И про загадочные ноты в твоих секретных записях? — не унимался Фалиил.
— И про них тоже.
По своим хижинам расходились в довольно смешанных чувствах. Ингустин вернул прочитанную книгу на полку, весь остаток дня только о ней и думая…
В последнем акте на сцену выносят пустой трон, сделанный из веток деревьев-сталактитов. Действующие лица те же: Аринэк, Марахти, Сиамин, Витаус — четыре равноправных принца, Лияна, Хариола, Тассия, Мийзан — четыре столь же равноправных принцессы. Какое-то время они вполголоса спорят, махая руками. Потом Сиамин повышает интонацию: