Культура древнего Рима. Том 2
Шрифт:
Несмотря на суровые преследования магов императорским законодательством, их деятельность не прекращалась, и направлялась она иногда даже против императоров при содействии представителей знати. Аммиан Марцеллин сообщает (XXIX, 1, 28–32), что в 371 г. знатные лица Антиохии гадали о судьбе императора Валента и о том, кто будет его преемником. Об этом гадании стало известно Валенту. Привлеченные на допрос маги Патриций и Гиларий рассказали, как все это происходило. Последовали жестокие репрессии против многих представителей антиохийской знати. Было сожжено также множество рукописей и книг. Процесс этот описан Аммианом Марцеллином на основании рассказов очевидцев. Аммиан сообщает, что магические формулы и заклятия должны были долго произноситься в помещении, окуренном благовониями, над круглой чашей, сделанной из различных металлов, пока она не придет в движение. По окружности такой чаши курсивным шрифтом были вырезаны на определенном расстоянии одна от другой 24 буквы латинского алфавита, которых должно было касаться подвешенное на тонкой нити кольцо в руках мага, выхватывавшее отдельные буквы. Эти буквы нанизывались
327
Egger R. Kostbares Zauberger"at. — In. Festschrift f"ur A. A. Barb. Eisenstadt, 1966, S. 66–73.
Известие Аммиана Марцеллина может быть дополнено описанием чаши, с которой имели дело маги [328] . Эггер отнес к подобным чашам круглый сосуд, известный уже давно. Сосуд был сделан в IV в. из целого куска волнистого агата; по краям он был оправлен в серебро, его ручки были позднейшей работы (диаметр сосуда без ручек составляет 75 см). Свойства агата, волнистые и туманные линии в породе этого камня позволяли использовать его и в магии, и в ювелирном искусстве. На дне сосуда черной краской, впущенной в агат, была сделана надпись: Fl[a]b(ius) Aristo Tr(eviris) f(ecit) XX p(ondo), сообщавшая, что сосуд этот изготовил Флавий Аристон в Треверах (совр. Трир) и весил он 20 римских фунтов, т. е. 6,5 кг. По-видимому, такой сосуд или подобный и, несомненно, дорогой, так как он должен был быть изготовлен из сплава драгоценных металлов, мог украсть Евдем, за что и был предан проклятью.
328
Ibid., S. 68. Примечательно, что в древнерусской «Александрии» упоминается о колдовстве над чашей: «Вошел царь в волшебную палату и начал совершать волшебную леканомандию: в золотую лохань воды налив, сделал на воде из воска два войска и увидел…». См.: Памятники литературы древней Руси. Вторая половина XV века. М., 1982, с. 27.
Содержащиеся на «табличках проклятия» тексты раскрывают характер религиозного мышления позднеантичной эпохи. Они столь выразительно и непосредственно передают желания, просьбы и обращения к инфернальным силам, их отличает такая вера в силу волшебства, что вполне правомерно говорить о глубокой убежденности античного человека в действенности колдовства и считать, что, несмотря на пропагандируемые императорским правительством культы, в народе продолжала жить вера в тайную силу волшебства, от которой ожидали исполнения желаний. Эта своеобразная черта мироощущения связана была с общей системой религиозного мышления древних, когда человек ощущал себя в тесной связи с природой, частью которой он себя осознавал. Существовавшая во всех религиях древности обрядовая сторона, особенно эмоциональная в греко-римских религиях (жертвоприношения, таинства, музыкальные процессии, разыгрывавшиеся в святилищах сцены, изображавшие страдания богов и богинь, трапезы, обеты, посвящения, проклятия и заклятия), а также восприятие самой природы как одухотворенной и живой среды, населенной нимфами, сатирами, панами и различными речными божествами, были перенесены в сферу ведовства и колдовства. Возросший интерес к магии был также свидетельством крушения системы римских моральных и гражданских добродетелей.
К этому кругу религиозных представлений принадлежат и заговоры, бытовавшие во всех социальных слоях римского общества. Один из таких заговоров, известный из Карнунта, чрезвычайно показателен, и не только для римской эпохи. Надпись, датируемая временем вскоре после правления Максимина Фракийца (235–238), была найдена в погребении, в саркофаге; она была начертана на тонкой серебряной пластинке. Вместе с этой пластинкой была найдена также золотая пластинка с излюбленным в магических текстах словом ABLANATANALBA, одинаково звучащим слева направо и справа налево, и маленькая серебряная пластинка с именем Саваоф и магическими знаками и словами. На небольшой серебряной пластинке был греческий текст, который сохранился неполностью (восстановлен и прочитан его издателем А. Барбом) [329] . Эта греческая надпись представляет собой заговор от мигрени: «[Заговор] от мигрени. Антавра встает из моря. Она кричит, как олень, и ревет, как бык. Встречает ее Артемида Эфесская и спрашивает: Антавра, куда несешь ты головную боль? Не несешь ли ты ее в…». Здесь текст обрывается и мы остаемся в неведении относительно тогог что именно спросила еще Артемида и что ей ответила Антавра. Но представить, какой текст мог воспоследовать далее, позволяет раннехристианский заговор от мигрени, известный из областей бывшей римской провинции Далмации, а также текст дошедших до нас раннехристианских молитв против мигрени. Само использование языческих сюжетов в раннехристианских памятниках является красноречивым свидетельством живучести образов античного мира в идеологии раннефеодального общества.
329
Barb A. Griechische Zaubertexle von Gr"aberfelde westlich Lagers. — RLi"o, 1926, lb, Sp. 53–68.
Как отмечает издатель, до находки этой надписи Антавра не была известна ни в литературных текстах, ни в эпиграфических. В греческой мифологии известна Аура, дочь титана
Избавиться от мигрени рассчитывали с помощью магического текста, возлагая также надежды на Артемиду Эфесскую: связь ее культа с магией отмечают античные авторы. Статуя Артемиды Эфесской на поясе, на венке и на ногах была покрыта тайными письменами. Это были непонятные формулы и слова, имевшие, как считали древние, целебную силу (Clem. Alex. Strom., 1, 73), хотя самого значения этих магических формул они не понимали [330] . Такие непонятные магические тексты, заимствованные сначала греками у египтян, вавилонян, а затем перешедшие от них к римлянам, получили распространение в последние века Империи.
330
Помяловский И. В. Эпиграфические этюды. СПб., 1873, с. 151–153.
Издатель надписи нашел, как он полагает, и изображение Антавры, В известном собрании Фуртвенглера античных гемм и камей имеется женский образ, который более всего соответствует Антавре. На античной камее из агата, датируемой III в., на синем фоне изображена встающая из моря белая женская фигура с распущенными волосами, обращенная к нам вполоборота со стороны спины. На золотой оправе камеи того же времени была вырезана по кругу надпись: exi a me, exi, т. е. «изыди от меня, изыди». Эти слова, а также небольшая петля в оправе камеи указывают на то, что камею носили на шее в качестве амулета.
С текстом заговора из Паннонии перекликается раннехристианская греческая молитва против мигрени, что дает основание считать, что заговор против Антавры был широко распространен в римском мире, во-всяком случае на Дунае. Эта раннехристианская молитва от мигрени обращена к Иисусу Христу. В молитве использован не только сам сюжет, но и образ злого духа мигрени, отчасти совпадающий с языческой Антаврой. Молитва много пространнее и несет на себе печать эпохи, когда наряду с язычеством и христианством существовали и такие религиозные течения, как манихейство, неоплатонизм, различные гностические секты. Текст молитвы от мигрени столь выразителен, что заслуживает быть приведенным полностью [331] : «Молитва от мигрени. Мигрень выходила из моря, она кричит и визжит, и встретил ее наш бог, Иисус Христос, и сказал ей: куда идешь ты, боль в черепе, боль в половине головы, головная боль, боль в глазах, воспаление, слезы, туман в глазах и сильное головокружение? И ответила головная боль нашему богу Иисусу Христу. Мы идем, чтобы поселиться в голове раба божьего (и здесь должно было быть названо имя больного. — Ю. К.). И господь бог наш Иисус Христос отвечает ей: „Смотри, не входи в раба моего, но бегите и идите в дикие горы и войдите в голову быка. Там ешьте мясо, там пейте кровь, там губите глаза, помрачайте, расстраивайте голову. Но если вы меня не послушаете, то я погублю тебя на горе Кавсион, где не лает собака и не кричит петух. Ты, который воздвиг границу в море, останови и изгони боль в черепе, мигрень, боль в голове, боль из головы, лба, бровей и мозга раба божьего. Будем стоять твердо. Будем стоять со страхом (божьим). Аминь"».
331
Pradel Fr. Griechische und S"uditalienische Gebete, Beschw"orumgen und Recepte des Mittelalters (Religionsgeschichtliche Versuche und Vorarbeiten). Giessen, 1907, Bd. III, Heft 3, S. 267–268, 15–16.
Комментируя эту и другие подобные раннехристианские молитвы против болезней (лихорадки, головной боли, водобоязни и даже рака), а также против ворожбы и колдовства, Ф. Прадель отметил как общую особенность таких молитв наличие в них не только цитат и оборотов из Библии, имевших целью усилить значение обращенной к богу молитвы, но и присутствие таких образов, как солнце, луна, небо, земля, которые широко использовались в учении орфиков, где солнце и луна играли роль глаз божества, а у неопифагорейцев глазами мира были звезды, солнце — сердцем, луна — печенью, а весь мир — живой и живущей субстанцией.
Влияние орфиков и гностиков в этой молитве очевидно. Ее составитель заставляет Иисуса Христа послать злого духа мигрени в дикие горы, в голову быка, где он может есть мясо этого быка и пить его кровь — образ довольно языческий. Если думать, что для автора этой молитвы примером могли послужить те евангельские бесы, которых Христос вогнал в стадо свиней, то те свиньи бросились в море и там погибли, и следовательно, вместе с ними погиб злой дух. Здесь же злой дух мигрени изгоняется в горы, но не гибнет. И только в том случае, если бес мигрени не послушается Христа, он обречен на гибель на горе Кавсион. Прадель считал, что горой Кавсион была Этна в Сицилии. Составителю молитвы Этна могла представляться вполне подходящим местом для злого духа: как огнедышащий вулкан, она могла восприниматься как подобие ада, и здесь не могло быть уже никакой жизни. На этом основании Прадель считал, что указанная молитва имеет если не сицилийское, то, во всяком случае, средиземноморское происхождение.