Культура и мир

Сборник статей

Что касается такого принципиального параметра переходных эпох, как обострённая тяга к праздничному элементу, «весёлой правде о мире», по выражению М. М. Бахтина, то следует отметить, что и семантика и прагматика альманаха ориентированы на праздник. Праздничная концепция альманаха находит выражение в его оформлении, жанровом составе, тематике, композиционной организации, особых сроках выхода в свет. Классический альманах являлся, прежде всего, подарочной новогодней «карманной книжкой», изысканным «Календарём Муз». Праздничная приуроченность сохраняется в редуцированном виде и в сегодняшних альманахах, представленных, главным образом, в Интернет-версиях (это последнее обстоятельство

свидетельствует о лиминальном характере явления на современном этапе).

Определённая переходность и неустойчивость заложена в структуре альманаха как комбинированного «собрания отрывков разных авторов», что проявляется в подвижности границы, отделяющей альманах от смежных типов издания, относительно свободных сроках издания – особой природы непериодичности (альманах – это продолжающееся издание), жанровой пестроте, «отрывочной» структурной организации.

Маркирующий альманах аспект переходности корреспондирует с общим переломным характером культурных эпох, порождающих данное явление. Очевидно, что переходные эпохи стимулируют развитие переходных по своей структуре образований, маргинальность которых заложена на уровне поэтики.

Библиография

1. Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. – М., 1965.

2. Белинский В. Г. Молодик на 1844 год, украинский литературный сборник // Белинский В. Г. Полн. собр. соч.: в 13 т. Т. 8. – М., 1955.

3. Вацуро В. Э. «Северные цветы»: История альманаха Дельвига-Пушкина. – М., 1978.

4. Геннеп Арнольд ван. Обряды перехода: Систематическое изучение обрядов / пер. с фр. Ю. В. Ивановой, Л. В. Покровской. – М., 2002.

5. Лихачёв Д. С. Великие стили и стиль барокко // Лихачёв Д. С. Историческая поэтика русской литературы. Смех как мировоззрение и другие работы. – СПб., 2001.

6. Лотман Ю. М. О роли случайных факторов в истории культуры // Лотман Ю. М. Избр. статьи в трёх томах. Т. 1. – Таллинн, 1992.

7. Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. – М., 1977.

8. Хёйзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. – М., 1992.

9. Хренов Н. А. Опыт культурологической интерпретации переходных процессов // Искусство в ситуации смены циклов: Междисциплинарные аспекты исследования художественной культуры в переходных процессах / отв. ред. Н. А. Хренов. – М., 2002.

10. Хренов Н. А. «Человек играющий» в русской культуре. – СПб., 2005.

11. Шкловский В. Гамбургский счёт: Статьи – воспоминания – эссе (1914–1933). – М., 1990.

В. Н. Кондрашова (Козьмина). Когнитивный аспект создания комических коммуникативных неудач в британской литературе

Коммуникативные неудачи по-прежнему представляют большой интерес для лингвистов и их изучение многопланово. Под коммуникативной неудачей (КН) понимается «полное или частичное непонимание высказывания партнером коммуникации, т. е. неосуществление или неполное осуществление коммуникативного намерения говорящего» (Ермакова, Земская 1993: 33). Одним из аспектов исследования является коммуникативная неудача как источник комического эффекта. Смеховая реакция может быть незапланированным перлокутивным эффектом или, наоборот, запланированным, когда комические ситуации намеренно моделируются автором. Для лучшего понимания КН, безусловно, необходимо, чтобы прагматическому подходу сопутствовал когнитивный, а также изучение этой проблемы в аспекте межкультурной коммуникации. Когнитивный подход предполагает обращение к фреймам и сценариям, моделирующим знания о типичных ситуациях и позволяющим правильно интерпретировать

содержание высказывания. В качестве объяснения механизма комического многие ученые приводят теорию наложения/столкновения двух фреймов (сценариев). «Комический эффект заставляет слушателя одновременно воспринимать какую-то ситуацию в двух (или более) последовательно расположенных, но логически не совместимых референциальных фреймах» (Знаменская 2004: 80). Эти слова можно отнести к комическим коммуникативным неудачам. В каждой коммуникативной культуре есть своя парадигма юмора, то есть свое представление о том, что может быть смешным и несмешным. Таким образом, исследование комических КН в британской литературе способствует лучшему пониманию английского юмора.

При анализе КН в статье будет использоваться понятие сценарий (скрипт в другой терминологии), представляющий собой набор ожиданий, что в рассматриваемой ситуации должно произойти дальше. Таким образом, это – знание того, как в определенных стереотипных ситуациях следует поступить и как поступят другие (Демьянков 1996). Участники коммуникации проигрывают в этих сценариях свои роли. Комический эффект при коммуникативных неудачах возникает в тех случаях, когда высказывания (или их интерпретация) не соответствуют ролевым ожиданиям. Цель настоящей статьи – исследовать столкновения сценариев, являющихся наиболее продуктивными для создания комического эффекта.

Некоторые сценарии могут быть обусловлены культурой страны и являются лакунарными как для неподготовленных представителей других наций, так и для детей.

The boy held out a cap containing several coppers and touched his hat respectfully. “Penny for the Guy, sir.”

“Thank you very much”, said Paddington, taking out a penny out of the cap. It's very kind of you”.

“Oh!” said the boy as Paddington turned to go. “Oh! You are supposed to give me a penny – not to take one yourself”. (M. Bond. P. 121)

Пэдингтон, изображенный в романе М. Бонда, по своему речевому поведению может рассматриваться и как ребенок, и как иностранец. Он не знает о пороховом заговоре 1605 и о традиции, связанной с именем одного из его организаторов (Гая Фокса). По этой традиции дети ходили с шапками и просили у прохожих монетки для Гая. Так как имя собственное Guy воспринимается Пэддингтоном как имя нарицательное guy, то он соотносит его с собой. Вследствие этого Пэддингтон неправильно понимает иллокутивную силу высказывания и воспринимает просьбу как предложение. Подобный тип КН характерен для межкультурной коммуникации.

Достаточно часто комические коммуникативные неудачи возникают в кабинетах врачей.

Eva said nothing as her mother peeled away several layers of cardigans, blouses, and vests. At last her chest was exposed. I laid my stethoscope over the heart, winked at her pleasantly, and said with a smile, «Big breaths.»

A look of interest at last illuminated the child's face. She glanced at me and grinned. “Yeah”, she said proudly, and I'm only sixteen”. (Gordon 1975: 65)

В вышеприведенном примере девочка-подросток неадекватно воспринимает иллокутивную силу высказывания. Просьбу врача глубоко дышать она воспринимает как комплимент ее бюсту. Коммуникативная неудача обусловлена частичным совпадением фонетического звучания слов breaths – breasts и, возможно, неверной интерпретаций невербального поведения врача, который ей подмигнул.

В следующем примере, наоборот, врач неправильно понимает пациентку.

“Now that the scan results are OK, would you say it’s safe to… you know…”