Культура и мир

Сборник статей

Игровой эксперимент с реальностью возможен в поле любого текстового пространства, будь то художественное творчество или повседневное поведение. Вследствие осуществления игрового принципа увеличивается свободное перемещение смыслов из текста в контекст и наоборот. Игра становится средством совмещения и смещения смыслов. В игровой ситуации отчетливо проявляет себя складчатость смыслового поля – легкого перемещения из одной смысловой плоскости в другую, условность границ понятийного и жизненного пространства. Нарративные складки, естественно вырастая из онтологической смежности постмодернистских ценностей, создают ребристую, ироническую атмосферу иносказания и иномыслия. Для постмодернистских произведений характерна метасемантика, достигаемая с помощью различных коннотативных средств. Впрочем, все эти средства можно обозначить всего лишь одним словом – игра. В многозначном смысловом пространстве спектакля (художественного действа) зритель получает право на риск, выбирая свою версию из числа возможных интерпретаций, – тогда

и итог зрелища он рассматривает уже как свою собственную находку, как результат собственного свободного выбора.

Анализируя свойственный постмодернизму «индетерминизм», И. Хассан отмечает, что отдельные стороны этого понятия можно вычленить из следующих слов: открытость, ересь, плюрализм, эклектизм, случайный выбор, мятеж, деформация, номадология. О других его чертах дает представление ряд терминов, характеризующих незавершенность, антитворчество, различие, дискретность, дизъюнкция, исчезновение, декомпозиция, дедефиниция, демистификация, детотализация, делегитимизация. Терминологическая специфика настраивает исследователя на принципиальную «незавершенность», характеризующую постмодернизм как живой, идущий процесс современной культуры, находящийся в постоянном становлении. В связи с такой терминологической неопределенностью можно утверждать, что постмодернизм использует такие понятия, как «черные дыры», «размытые совокупности», «зоны близости», «римановские пространства», «бифуркации», которыми могут пользоваться как философы, так ученые и художники. Их видимая метафоричность только видима. Метафора «схватывет» процессы реальности, ещё не имеющие устойчивых научных формулировок. Использование метафор и понятий из параллельных видов деятельности способно привести к неожиданным совпадениям и эвристическим находкам.

Постмодернизм также характеризуется активным применением чисто технических приемов, происходящих из случайных «описок», пробелов в рукописи, наложений текстовых и смысловых швов, длиннот и пустот в тексте, в постоянном ощущении незаконченности, в принципиальном стремлении «не ставить точку» и т. п. Через все эти знаки проходит единым порывом воля к незавершенности, аффектации, политике тела, познания тела, эротики тела, аффектации во всем, имеющие отношение к индивидууму, как главной цели гуманистического дискурса европейской культуры. Поэтому следует назвать эту тенденцию индетерминизмом, подчеркнуть ее плюралистический характер. Обращение к пограничным сферам свидетельствует о постмодернистском расширении «ментального пространства», стремлении раздвинуть «границы мира».

Поскольку, постмодернизм в наибольшей мере проявляется в современном художественном творчестве, то его характеристики имеют прямое отношение к художественной культуре в целом. Так, своеобразие современного гуманизма пронизано двусмысленностью, нерешительностью, рассеянностью и деконструктивностью в искусстве и в его теориях. Из этого следует, что всякая двусмысленность либеральна; она настраивает нас на принятие множественности творчества и увеличивает нашу терпимость, к различиям самого разного рода.

Процессы посткультуры поляризуют художественную деятельность, выделяя сферы власти идеологии и протеста. Теория «Открытого произведения» У. Эко выступает методологией интерпретации произведения, предстаёт как создание «поля коммуникативных возможностей. Таким образом, любую художественную форму (картину мира) можно рассматривать как «эпистемологическую метафору». Задуманное художником может осуществиться только в случае принципиальной открытости, свойственной любой художественной форме и ведущей к увеличению информации. Любое нетрадиционное суждение может быть непризнанным носителем истины.

Вектор времени предстает не столько «предвидением ожидаемого, сколько ожиданием непредвиденного», воплощаясь в «поле стимулов». Для достижения данных целей художественная форма открытого произведения состоит из «минимальной информации и требует максимальной избыточности». «Открытое произведение», как сжатая кожа, покрыто множеством информационных складок и стимулирует творчество в любой сфере культуры. От складчатой поверхности в глубины художественного смысла тянутся скрытые корни, образуя ризоморфные ассоциации и сопоставления. Данная установка лежит в основе динамичной и прогрессивной модели западной культуры. Именно такая стратегия интеллектуального развития становится прогрессивной, что дает право рассматривать ее как модель элитарной творческой деятельности, симметрии личности и культуры.

Библиография

1. Грицанов А. А., Мезяная К. Н. Синергетика // Новейший философский словарь. – Минск, 1999.

2. Делёз Ж. Ницше и философия. – М., 2003.

3. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. – М., 2001.

4. Тоффлер Э. Третья волна. – М., 2002.

И. Л. Носова. На перекрестке культур

Сегодня, когда мир сдвинулся, и множество людей отправились в иные страны, стремясь обрести там новое «место бытия», тема интеграции, существования на стыке культур стала чрезвычайно актуальной. В данной статье автор попытается рассмотреть некоторые аспекты этого сложного процесса, опираясь на материалы, выходящие в современной Германии. Каждый год немецкие филологи определяют «главное слово» года, способное

передать самое важное событие (явление) уходящего времени. При всей несерьезности подобного занятия – а оно имеет место и в соседней Швейцарии и Австрии – филологические игры не так уж легковесны: взяты они из злободневных внутриполитических дискуссий, и кусочек немецкой (австрийской, швейцарской) жизни, беспорно, передает. В 2007 году таким термином для Швейцарии стало слово «Sterbetourismus» – страшноватый термин, отразивший новую реальность жизни страны. В Швейцарии разрешено умерщвление неизлечимо больных людей по их желанию, и теперь в страну пребывают стремящиеся уйти из жизни из соседних стран. В Австрии словом года признано «Bundestrojaner» – название шпионских программ, тайно внедряемых в компьютеры. Злая ирония термина в первой его части («Bund…»), утверждающая, что функцию Джеймса Бонда берет на себя само государство.

В Германии на слуху в 2007 году было слово («Klimakatastrophe») – экологическая катастрофа, а антисловом (есть и такое понятие!) в XXI веке признано «Menschenmaterial» (См. Мучник 2008:13).

Однако, если следить за русскоязычными изданиями, охотно цитирующими немецкие источники, пожалуй, не менее популярный термин в стране – «ИНТЕГРАЦИЯ», содержание которого еще не имеет достаточно четкого толкования.

С тех пор, как поток граждан других стран стал наводнять Европу легальным и нелегальным путем, когда другой язык, другой образ стали привычными реалиями людской толпы благополучных старинных городов, перед европейскими государствами возникла естественная проблема: как и что делать с многочисленными «другими». Недавний опыт ряда развитых европейских стран, часто сопрягаемый с политическим стрессом, убедил в необходимости всерьез заниматься проблемами эмигрантов. «Динамика перемещения людей сегодня колеблется от страны к стране», – утверждает социологическая служба Gallup, проводя опрос в 82 странах мира, 26 % жителей которых готовы выехать за их пределы. Парадоксально, но потенциальные эмигранты есть и в благополучной Европе: в Великобритании и Германии – по 27 %, во Франции – 18 % и т. д. Каково быть мигрантом – человеком, старающимся уйти от прошлого, но еще не вошедшего в культуру нынешнюю?

Еще в 30-е годы, размышляя о миграции, американский социолог Роберт Эзра Парк ввел понятие «маргинальный человек», человек на границе двух социокультурных сфер. По его мысли, маргинальность вынуждает на существование в двух мирах, толкает встать на путь «межкультурной адаптации». «Маргинальный человек – всегда более цивилизованное существо», – утверждает Парк. «Однако, внутренне он неизбежно проживает конфликт, столкновение прежних культурных ценностей с новыми, с принципиально иным образом жизни. По разным причинам маргинал выбирает половинчатые решения – живя в иной стране, в другой социокультурной среде он старается общаться только с соотечественниками, говорить на языке покинутой Родины. Одно из характерных проявлений маргинального конфликта – комплекс иностранца, характеризуемый постоянным нервно-психологическим напряжением и чувством психологического дискомфорта. У мигранта возникает страх, связанный с возможностью нанесения ему морально-психологического ущерба со стороны чужой языковой и социокультурной среды в условиях своей полной психологической незащищенности» (Левицкий 2007: 5). Процесс адаптации иногда растягивается на десятилетие и более, и только активное заполнение жизни новыми впечатлениями, новыми знакомствами помогает заполнить пустующее эмоциональное пространство.

В немецкой политической лексике термин «ассимиляция» – однозначно негативного характера, и упоминать его не принято. «Интеграция» мыслится, как нечто абсолютно противоположное. По мнению М. Бемер, уполномоченной правительства ФРГ по делам иммигрантов, «интеграция – это равноправное соучастие в немецкой жизни, но также признание Германии и наших ценностей». В стране, где уже сегодня проживает 15 миллионов с миграционным прошлым и более 7 миллионов из них не являются гражданами, споры и дискуссии на больную тему продолжают быть актуальными. Неким дополнением к теме стало недавнее выступление турецкого премьер-министра Р. Т. Эрдогана на «кельнской арене» перед шестнадцатитысячной аудиторией своих соотечественников. Эрдогана обвинили в проповеди национализма, «реанимации давно ушедших страхов» и т. д. Напомним, что в Европе сегодня проживает около 5 миллионов турок, в том числе 3 миллиона – в Германии. Не вдаваясь в детали нашумевшего выступления турецкого политика, по свидетельству очевидцев восторженный отклик среди соотечественников вызвала главная идея его выступления. «Вы наши, мы любим вас, где бы вы не находились!» – утверждал Эрдоган, затронув самую естественную и самую болезненную для иммигранта тему – тему общности, сопричастности со страной, наконец, личностной необходимости… Так, в давно оговоренном интеграционном ряду: постижение другого языка, наличие образования и работы, появляется еще одна составляющая – приобщение к политической жизни страны, участие в выборах разного уровня. Несмотря на активность иммиграционного потока, Германия в решении данной проблемы явно отстает от европейских соседей. Так, проживающие в Великобритании иностранцы участвуют не только в муниципальных, но и парламентских выборах; имея право на легальное проживание в Ирландии, иностранцы с 1963 года участвуют в муниципальных выборах; Дания, а затем и Швеция ввели избирательное право для иностранцев в 1974 и 1975 годах.