Культурный герой. Владимир Путин в современном российском искусстве
Шрифт:
MC 1.8:
За ней так легко спрятаться, когда тебе ещё нет 18-ти, Даже родным туда не достучаться. Потом иначе, по кирпичику это ломается И засыпает так, что только единицы выбираются. Свобода есть, но она внутри, а не снаружи. Мир вокруг есть, но по итогу он тебе не нужен. Суженный фокус обзора, фатальный, и споры с судьбой, И жмет пресс…Ант:
Проще достучаться до небес, чем до закрытых умов толпы, Они либо слепые кроты, либо, как овцы, глупы. Либералы смердят, как раздавленный клоп, Анархия,Бледный:
Я видел сон, как Новодворская кидала зигу, А Шендерович сказал: «Mein Kampf» — крутая книга. Смеяться будешь потом, на лесоповале, Неважно, ты Джулиан Ассанж или Навальный. Для каждого продуманы схемы и заготовки, Неважно, ты Тихонов или Ходорковский. Разбить свою бошку, чтобы понять — нет никакой стены. А если она есть, то это ты. Перед тобой стоит стена, Ты можешь написать на ней: мир или война. Перед тобой стоит стена, За ней может быть целый мир или тюрьма. Перед тобой стоит стена, Ты можешь написать на ней: мир или война. Перед тобой стоит стена, За ней может быть целый мир или война.Даже прочитанный глазами, вне звука, такой текст снимает вопрос о рэпе как о жанре неполноценном, дебиловатом, рассчитанном на потребление прыщавыми детьми улиц и подъездов, мечтающими вырасти в гангстеров на бумерах. Впрочем, «Стена», как и сами по себе Ант и Бледный с их обостренным планетаризмом и пророком Иезекиилем в названии, общего фона не составляют — интеллект не проторчишь, а потому для вящей репрезентативности возьмем средний уровень — питерского рэпера Кач а с композицией «Москва. Кремль». В плане экспрессии и, так сказать, экспозиции ее уместно сравнить с цитированными выше Шевчуком — Макаревичем. В чью пользу — решайте сами.
Владимир Владимирович, чё за дела? Дайте добро на ликвидацию зла. Мне заебало смотреть ОРТ. Дайте обойму и в масле ТТ. Владимир Владимирович, клянусь, Рука не дрогнет, не промахнусь. Каждая тварь у меня получит сполна. На, сука, на, на, на, на! Меня звать Тимуром. Учусь в путяге. Мать — учительница. Отец — работяга. Происхождением своим горжусь. На нас стоит и стояла Русь. В нашем уезде одни торчки: Тупят в подъездах. В точку зрачки. У местных телок не краше житуха: Ночью обочина, утром литруха. От всей этой шушеры я отличаюсь: Не курю, посещаю спортзал, качаюсь. На Новый год себе справил поделку — Из ржавого таза спутниковую тарелку. Теперь по ночам смотрю Евроспорт. Воет Шарапова — кончаю в корт. Громко скандирую: «Янки, хуй вам!» — Когда на ринге вижу Валуева. По жизни я — лидер. Собрал ребят — Крепких универсальных солдат. С названием париться я не стал: «Тимур и его команда» (Гайдар).(…)
С Вами Казань, Кострома, Красноярск, Орел, Сталинград, город-герой Брянск, Наша Варшава, восставший Питер, Перевалочный пункт Moscow City, Уфа, русский порт Севастополь, Суздаль, наше подполье в Европе, Буряты, эвенки, крымские татары, Ацтеки, морпехи, тибетские ламы, РеспубликаПоскриптумом сообщу, что сам по себе формат обращений к первому лицу весьма распространен в путиниане. Все эти «в блог президенту», естественно, не рассчитаны на реакцию адресата, скорей являются наиболее доступным способом обозначить социальность творчества… Стала популярной и цитируемой песня Васи Обломова «Письмо счастья» по тому же универсальному адресу, с классической рифмой «Конституция — проституция», и вообще Вася — сам по себе интересное явление и обнадеживающая тенденция.
Талантливый эпигон культового рэпера NOIZE MC, в более попсовом варианте, автор музыки к рэп-композиции «XIЙ» («Гражданин Поэт») и фразеологизма «унылое говно», музыкант явно не рэперской школы и происхождения, он, похоже, сознательно выбрал рэп и хип-хоп для наиболее адекватного выражения гражданской позиции и отображения российской повседневности.
В новые мехи вечное вино.
Поскольку разговор у нас пошел преимущественно о рэпе, настоятельно рекомендую статью Захара Прилепина «…Мы лишь добавляем в тему бит и бас» (журнал «Собака. ру», 10/2011). Не могу судить, первая ли это серьезная работа по русскому рэпу; ценность ее в другом: все-таки даже для тридцатилетних, не говоря о последующих поколениях, эта музыка — terra incognita, хотя проникает в русские умы всё плотнее и агрессивнее.
А здесь — знаменитый писатель, лидер направления и литературного поколения, рассказывает о явлении, занимающем важное, но не центральное место в его личной вселенной — знание темы и взгляд немного со стороны, позволяющие одновременно поддержать «своих» и «врубить» неофитов.
Несколько дилетантских замечаний о русском рэпе, не попутных, а параллельных.
Захар — нормальная популяризаторская стратегия — прислоняет рэп к русскому року, чтобы обозначить его (контр)культурную генеалогию. На самом деле и как ни парадоксально, рэп ближе к авторской песне — приоритет текста, технологическая простота и доступность, массовость и фольклорность в пику современной рок-элитарности. Другое дело, что линия эта не каэспешная, скорее напрямую от Высоцкого (который, кажется, и сочинил первый рэп на русском языке «Красное, зеленое, желтое, лиловое», были у него и еще речитативы) и — в плане того же социального напряжения — от Галича.
Когда-то питерского рокера Майка Науменко (которому русский рок многим обязан) эстеты упрекали в «джамбульщине» — дескать, что видишь, то и поешь. (Что было не очень справедливо — как раз Майк был не чужд несколько наивного символизма и бравирования «культуркой» — «Уездный город N»). Майк, оправдываясь, говорил: по-моему, петь как раз надо о том, что видишь.
Рэперы возвели поэтику акынов в основной творческий принцип.
Как раз сегодня отечественные рок с рэпом во многом не только не родственны, но, пожалуй, противоположны. Современный русский рок угодил либо в натужную претензию на элитарность (странно сочетающуюся с конфузливым термином «рокопопс»), либо в стыдливую коммерцию по принципу «и рыбку съесть, и на харизму присесть». Исключений среди ветеранов немало — «Телевизор», «Центр» Василия Шумова, Александр Чернецкий, те же уцелевшие сибирские панкеры, но я говорю об общей тенденции. Рэперы коммерции отнюдь не стесняются — как средства достижения красивой и сладкой жизни с большими черными машинами, клёвыми телками и качественным ганджубасом, но пародийный этот набор вовсе не отменяет подлинности высказывания.
Собственно, стихия подлинности — как в лучших, так и в более чем средних образцах жанра готовность не просто «отвечать за базар», а не видеть иных вариантов, если на «базар» пробило; вещественность мироощущения здесь и сейчас — главные достоинства отечественного рэпа. А русская реальность, волей или неволей, способствует его расцвету.
«Настоящесть» тем не менее не отменяет ролевой игры: самый брутальный рэперский проект десятилетия — «Кровосток» с назойливым гангстеризмом, сексом (преимущественно анальным) и наркотой (хотя их песня «Биография», косноязычная исповедь очередного «героя нашего времени», достойна войти в литературный канон о 90-х) — сделали люди, от криминала далекие, — Шило и Доктор Фельдман, художники, поэты, писатели, словом, творческие интеллигенты.