Куница Том 5

Оришин Вадим Александрович

Дмитрий остановил его.

— Не стоит, сержант. Не трать силы. А ты, — Дмитрий подошёл к старику, — встать.

Старик поднялся.

— Иди за мной, — приказал Куница.

Вместе они отошли на два десятка шагов и остановились.

— Ты уже старик. Ты же застал те годы, когда вами правили эти ваши даймё? До завоевания?

— Застал, — подтвердил старик.

Дмитрий чуть наклонился. Высокий, крепкий, ему приходилось сгибаться, чтобы лицо его оказалось на уровне лица щуплого японца.

— И они наверняка были хорошими и справедливыми

правителями, да?

Старик ответил не сразу. С каменным лицом он смотрел в глаза Дмитрию, прежде чем сказал:

— Они были НАШИМИ правителями.

Мартен взгляд старика за плечи и развернул лицом к деревенским.

— Ты не боишься умереть, я знаю. А что насчёт их?

Не дожидаясь ответа, Дмитрий отошёл от старика, кивнув солдату.

— Следи, чтобы он стоял на месте и не делал глупостей.

Вернулся подполковник Дубров, а за ним шли солдаты, нёсшие закрытые боксы, замазанные мокрой землёй.

— Нашли, Ваша Светлость.

Бойцы донесли боксы до грузовика и забросили в кузов. Туда же запрыгнули Дмитрий и Дубров. Дмитрий быстро вскрыл бокс и заглянул внутрь. Там хранились тубусы ракетных комплексов. Дмитрий поднял один и взглянул на панель управления. Несколько секунд рассматривал, а затем передал Дуброву.

— Могу ошибаться, подполковник, но это ПТУРы.

Подполковник, проверив панель, согласился.

— Да, всё верно, Ваша Светлость.

Открыли другой бокс. В этом тубусы были тоньше и длиннее.

— А вот и ПЗРК.

— Разрешите? — попросил один из офицеров.

Дмитрий жестом указал на оружие, позволяя офицеру осмотреть находку. Тот осмотрел комплекс снаружи, покрутил в руках пустой тубус и вынес вердикт.

— Очень похож на немецкий, Ваша Светлость. Только качество хуже. Посмотрите.

Офицер продемонстрировал стык пластин металла. Пластины были аккуратно сварены.

— У немцев уже лет десять как магическим клином такие швы исполняют. Да и когда сварка применялась, не такая была. Будто кто-то копию делает, но все технологии повторить не может. Если в коробку заглянуть, — офицер мягко похлопал по прицельному комплексу, — то можем ещё различия найти. Но это уже не в кузове, а в мастерской ковыряться надо.

Дмитрий кивнул.

— Хорошо, пока оставляйте. Сейчас, для начала, с селянами разберёмся.

Дмитрий вернулся под ливень и вместе с подполковником снова вышел перед селянами. Постоял, ещё раз найдя взглядом троих конкретных крестьян в общей массе.

— Стрелки здесь? — спросил подполковник.

— Здесь, — кивнул Дмитрий.

— Так чего мы ждём, Ваша Светлость? — спросил Дубров.

Мартен взглянул на небо, на сверкающие вдали молнии.

— В каком возрасте местные начинают оружие в руки брать?

Подполковник ответил не сразу.

— Лет с пятнадцати обычно. У них так какой-то обычай, вроде ритуала взросления в четырнадцать, или около того. Они не по годам считают, а как-то по-своему.

— Понял.

Генерал-губернатор сделал шаг вперёд и заговорил громко, чтобы все слышали.

— Вы считались подданными

Его Императорского Величества. К вам применялись законы, одинаковые для всех подданных в Российской Империи, где бы они ни находились. В чём-то к вам относились даже мягче, чтобы не порождать круг ненависти, а примирить наши народы. Вас просили жить мирной жизнью.

Взгляд Мартена блуждал по селянам, вновь остановившись на трёх лицах.

— На днях трое из вас сбили транспортный самолёт. Погибло двенадцать офицеров, тридцать солдат и одиннадцать гражданских лиц. Вы хотели отпраздновать эту победу. Поздравляю, вы обратили на себя самое пристальное наше внимание.

Селяне переглядывались.

— Вижу, не все понимают русскую речь. Те, кто понимают, переводите остальным.

Дмитрий подождал, пока закончатся шепотки.

— Я вас поздравляю. Вы более не подданные Его Императорского Величества. Вы взяли в руки оружие. Вы убивали наших солдат. Вы убивали простых людей. Случай с самолётом был не первый. Поздравляю. Я признаю вас солдатами. Я признаю вас врагами. На вас больше не распространяются законы империи. Ваш командующий, шогун, отказался заключать договор о военнопленных. Вы солдаты. Мы солдаты. Исход очевиден.

Дмитрий развернулся и подошёл к подполковнику.

— Всех детей, не прошедших ритуал взросления, в отдельный грузовик. Переправить на материк и разбросать по детским домам, по одному, чтобы не сбивались в группы. Остальных казнить. Если ваши бойцы не хотят марать руки…

Дмитрий недоговорил, его прервал сержант.

— Мы хотим, Ваша Светлость. О, как сильно мы этого хотим! За всех наших парней, которых они убивали из засад, ночью, подло, в спину. Мы очень хотим!

Генерал-губернатор вопросительно посмотрел на Дуброва. Тот уверенно кивнул.

— Оставьте это нам, Ваша Светлость. Всё исполним.

— Старика, — Дмитрий кивнул на старосту, — не убивать. В рапорте напишите, что они оказали вооружённое сопротивление.

Пока солдаты отводили в сторону детей, не церемонясь с сопротивляющимися родителями, Мартен подошёл к старику.

— Смотри. Ты не объяснил им, что хорошо, а что плохо. Не уберёг.

Старик старался держать лицо. Много времени не потребовалось. В какой-то момент шум дождя исчез за стрекотом автоматных и пулемётных очередей. Несколько секунд, стрельбы. Затем мгновения тишины и снова дождь. Бойцы быстро перезарядили оружие.

— Проконтролируйте! — крикнул подполковник.

Солдаты ходили среди мертвецов. Раздавались одиночные выстрелы. Вспышки света выхватывали из дождливых сумерек силуэты погибших.

— Можешь похоронить их, старик.

— Беспощадная Аматерасу придёт за тобой, гайкокудзин, — пообещал старик.

— Правда? Отлично. Встречу её так же, как вы встретили меня, — пообещал Дмитрий.

Когда батальон возвращался в расположение, подполковник спросил Дмитрия.

— Ваша Светлость, это был единичный случай, или новая политика по отношению к местному населению?