Куница Том 5
Шрифт:
Григорович мрачно кивнул.
— Много. Оно, по счастью, имеет отвратное качество. Автоматическое оружие полукустарное, интенсивной стрельбы не выдерживает. Их автоматы — металлолом, свой двадцатизарядный магазин без осечек выпустить не могут. Пулемёты захлёбываются на тридцатом-сороковом выстреле. Выстрелы для гранатомётов слабые и дают осечки. Из засады они ещё как-то могут действовать, но в открытом бою — никаких шансов.
— Оружие играет с нами злую шутку, Борис Петрович. Я видел местных. Оружие вселяет в них ложную уверенность. Они думают, что могут в любой момент прогнать нас, но не делают этого,
Григорович задумчиво пыхнул трубкой.
— Да, где-то так.
— Я хочу лишить их этой ложной уверенности, — твёрдо заявил Куница.
— Как?
Дмитрий кивнул на карту.
— У шогуна есть флот?
— Несколько корыт, что вряд ли осмелятся выйти даже против сторожевого корвета. Только кораблей и у нас мало для нормальной блокады. Вы же об этом? Блокировать контрабанду?
Мартен кивнул.
— Именно. Радикально. Проверять все корыта, что выходят в море, у нас нет ресурсов. Мы поступим иначе. Здесь есть местное лояльное дворянство?
Генерал-лейтенант двинулся вдоль стола.
— Есть, но… Как сказать. Во-первых, они не такое уж дворянство. Старые дворяне, рода даймё и самуря, либо погибли во время завоевания, либо бежали. Так что дворяне — это бывшие торговцы, мелкие чиновники и прочие из служивого сословия. Авторитет у них не слишком большой. Во-вторых, к их лояльности тоже есть некоторые вопросы.
Генерал-губернатор отмахнулся.
— Для моего плана это не имеет значения. Всё, что они должны сделать — сообщить населению мою волю. У прибрежных деревень есть неделя, чтобы подать заявку на рыбную ловлю. Корабли без разрешения будут безжалостно топить. Утром в деревню прибывает наш человек. Считает лодки и людей. Лодки уходят. Вечером должно вернуться столько же лодок и людей. И проверка груза.
— У нас не хватит людей на всех…
Мартен отрицательно покачал головой.
— А на всех и не надо. Кто успел — тот будет с рыбой. Кто не успел — пусть делают что хотят, но в море им выходить нельзя под страхом казни всей деревни. Убьют нашего человека — казнь всей деревни.
— Начнётся голод, — ожидаемо возразил Григорович.
— Именно, — согласился Дмитрий. — Поэтому тем, кто сдаёт оружие, разрешают выходить в море. Один раз. Если они вдруг оказались честными подданными Его Императорского Величества, пусть расскажут о менее честных подданных. Я хочу донести до них простую мысль: либо они живут по закону, либо умирают. Здесь и сейчас, без всяких компромиссов. Но это не всё.
Куница постучал пальцами по столу.
— У нас есть какой-нибудь большой проект, большая стройка, или что-то такое, что можно доверить толпе каторжан? Пусть у нас будут не каторжане, а работники, работающие за еду. Важно найти, куда пристроить толпу низкоквалифицированных трудяг.
Генерал отложил трубку, посмотрел на карту.
— Железная дорога. Дороги здесь не ахти какие, а линия железки вообще смешная. И то мы её проложили под постоянным шумом перестрелок.
— А сломают — пусть строят заново, — кивнул Дмитрий. — Просто время вынужденного голода себе продлят. Но для этого надо завезти продовольствие с материка. Попробую что-нибудь решить по гражданским каналам.
Генерал-губернатор вздохнул.
— На практике всё это провернуть будет, конечно, вообще ни разу непросто. И дров мы наломаем изрядно, но надо лишить местных оружия. И не поубивать всех несогласных в процессе, чтобы избежать восстания. В общем, дайте мне день-два, я ещё не видел, какие мне кадры предшественник оставил после себя. Вы о них ничего не можете сказать?
Григорович пыхнул дымом.
— Нет. Врать не люблю, а материться не хочу.
— Всё так плохо?
Генерал-лейтенант, подумав, всё же ответил:
— На самом деле нет. Не так катастрофично, как могло бы. Среди теперь уже ваших подчинённых, Ваша Светлость, встречаются люди в основном трёх обликов. Первый — разумные сторонники пацифистов. За один стол я бы с ними не сел, но они, как минимум, не фанатики. И, понимая, что ситуация обостряется, они выполнят ваши указания. Всего скорее. Есть другие — пацифисты дурные. Эти будут говорить о бесценности жизни, даже если речь идёт о серийном убийце детей. Посоветовал бы избавиться от них при первой возможности, только как их обличить и кем заменять?
Генерал замолчал. Мартен спросил:
— А третьи?
— А третьи — карьеристы. Хотят как можно меньше делать, ни за что не отвечать и как можно быстрее продвигаться по службе. В обычной обстановке просто противны, но хотя бы относительно безвредны, но в критической ситуации…
Дмитрий кивнул.
— Понял, спасибо.
— Не за что, — отозвался Григорович.
— Вам успели доложить о найденном оружии? — спросил Мартен.
— Только то, что это довольно современные ракетные комплексы неясного производства, — ответил генерал-лейтенант.
— Неясного — да. Но собирают их точно не на островах. Даже если поставляют комплектующие, у самуря нет ни специалистов, способных подобные игрушки собирать, ни производственных мощностей достаточной технической оснащённости. Куда вероятнее, что Шогуну кто-то поставляет оружие. Возможно, большая часть идёт в войска, и лишь немного достаётся партизанам.
Григорович отложил свою трубку.
— Я согласен, Ваша Светлость, что стрелки пытались убить конкретно вас, и мне тоже хочется узнать, кто их надоумил. Допросить бы их, но…
— Их уже казнили, всё верно, — подтвердил Куница. — Потому что они ничего не знали. Приказ пришёл вместе с оружием, на бумаге.
На удивлённый взгляд генерал-лейтенанта Дмитрий пояснил:
— Они всего лишь простые люди. Чтобы узнать их секреты, мне достаточно их увидеть и заглянуть в глаза.
— Вот как… — Григорович отвернулся на секунду, а затем продолжил. — В общем, я думаю, что Шогун приобрёл одну партию оружия, может быть несколько. Но это не постоянные поставки, Ваша Светлость. Кто посмеет поставлять оружие нашим врагам? Это же повод для объявления войны. Даже если это одна из колоний СРИ, имперцы сами местное самоуправление на собственных кишках за такое подвесят. И в боях это оружие замечено не было.