Купеческий сын и живые мертвецы
Шрифт:
Но — Иван Алтынов ошибся. В действительности не случилось ни того, ни другого. Всё вышло куда хуже.
Зина наконец-то решилась: выпустила перекладину. И неловко шлепнулась на землю: приземлилась не на ноги, а на ту часть тела, что находится пониже спины. Иванушка ещё успел услышать, как поповская дочка издала короткий болезненный вскрик. А затем небо над погостом прочертила очередная молния, почти тотчас прогромыхал гром, и после этого Иванушка увидел картину, которая поразила его едва ли не больше, чем всё, представавшее его взору в этот немыслимый день.
По воздуху, чуть пониже каменной крыши алтыновского
В этот момент Иванушка ещё мог бы лестницу бросить — однако испугался, что она насмерть зашибет Зину. А втянуть чугунную раскоряку обратно на крышу он уже не сумел бы: руки его предательски ослабели, и все мышцы мелко подрагивали от изнеможения. Так что, когда шаровая молния врезалась в одну из чугунных перекладин, Иванушка по-прежнему держал лестницу обеими руками, на весу. Держал крепко.
Конец первой части
Часть вторая. ДЕЛО ОБ УБИЙСТВЕ КУПЦА ПЕРВОЙ ГИЛЬДИИ. Глава 17. Всюду мрак
1
Зина Тихомирова ощутила где-то подле себя лёгкий сухой треск. И далеко не сразу уразумела: это трещат её собственные распрепавшиеся волосы. А короткие волоски около лба ещё и норовят встать дыбом. Однако всему этому поповская дочка не придала ровным счётом никакого значения. Всё её внимание поглотило зрелище: светящийся голубоватый шар, только что медленно плывший по воздуху, врезается в одну из чугунных ступенек раздвижной лестницы.
— Ванечка, бросай её! — как оглашенная завопила Зина.
Рыжий, только что притиравшийся к её ногам, огромным прыжком от неё отскочил. И тут же развернулся мордой к Зине, явно на случай какой-то её новой непредвиденной выходки. Шерсть кота не только трещала, но также испускала хорошо видимые в сумерках искры.
Однако Иван Алтынов, который уж наверняка должен был услышать Зинин вопль, никак на него не среагировал. Продолжил удерживать на весу чугунную лестницу, которая явственно задрожала в его руках после соударения с ней голубого шара. И Зина увидела: почти так же подрагивают, пытаясь встать дыбом, и рыжеватые вихры на голове купеческого сына.
Между шар распался на искры — медленно, будто нехотя. Искры эти ещё секунду-другую повисели в воздухе, испуская призрачный свет, а затем одна за другой погасли.
2
Мавра Игнатьевна несла фонарь со свечечкой внутри бережно, словно своё единственное дитя. У неё имелись при себе и запасные свечи, это верно. Однако если бы свеча в фонаре погасла, Мавре понадобилось бы не меньше минуты времени, чтобы зажечь её снова. А ни одной лишней минуты у алтыновской экономики уж точно не было.
Держа в одной руке свой блеклый фонарь, а в другой — ручку от сковороды, Мавра поспешала, как могла. И всё равно её не оставляло ощущение, что она непоправимо опоздала. Мало того, что вечерние сумерки превращались уже в ночные. Мало того, что грозовая туча, сиявшая огненными зарницами,
"Да и стоит ли мне к нему подступать? — мелькнуло у ключницы в голове. — Чего я добьюсь-то этим?"
Однако эту мысль Мавра постаралась тут же из своей головы изгнать. Нет, она не может предать Митрофана Кузьмича и сына его Ивана окончательно. Она и так навредила им сверх всякой совести. Так что, когда путь ей заступил какой-то жуткий мужик в рванине — без глаз, однако сохранивший в целости все зубы, — Мавра отмахнулась от него сковородочной ручкой, даже не особенно его испугавшись. Ключницу обеспокоило только одно: как бы ещё не потерять драгоценное время. Чугунный наконечник чапельника вошёл в висок зубастого покойника — так глубоко, будто череп у того состоял из пакли, а не из кости. Мертвец рухнул, словно был огородным пугалом, у которого подрубили основание. И Мавра едва успела выдернуть чапельник. А не то, чего доброго, его деревянная рукоять переломилась бы пополам.
Тут в небесах снова сверкнуло — да так ярко, что под деревьями сделалось светло почти что как днём. И в этом устрашающем свете Мавра Игнатьевна отчётливо увидела алтыновскую погребальницу, до которой оставалось не более трёх десятков шагов. А рядом с этим каменным строением... Ключница в изумлении хотела было пролететь глаза, да обе руки у неё были заняты.
Впрочем, несмотря на свой далеко не юный возраст, зрением Мавра Игнатьевна обладала отменным. И сразу поняла: картину, которую высветила молния, она разглядела верно, без обмана.
Возле передней стены алтыновского склепа, где вместо окна из цветных стекол теперь зиял провал с оскольчатыми краями, стояла, запрокинув голову, поповская дочка Зина Тихомирова. Возле её ног выворачивал шею — тоже глядел вверх — рыжий кот: обжора и хитрюга Эрик. А наверху — там, куда они глядели — лежал на двускатной крыше Иван Алтынов, свешиваясь вниз чуть ли не до пояса. В руках он держал здоровенную бандуру: откуда-то взявшуюся здесь лестницу с перекладинами. На ней там и сям вспыхивали, перебегая с места на место, голубоватые искорки. И такие же в точности мелкие вспышки Мавра углядела в густых светлых волосах своего бывшего воспитанника.
Зина что-то крикнула, явно обращаясь к Иванушке. Однако её слов ключница не разобрала: их заглушил громовой раскат. Зато смысл открывшегося ей зрелища Мавра Игнатьевна уразумела моментально. Да, естественным наукам её никто не обучал. Но — она прожила на свете достаточно долго. И — что могут означать подобные искры при подступающей грозе, объяснять ей было не нужно.
С быстрого шага она перешла на бег, да так резко, что у неё сразу закололо в боку. И, не раздумывая, на бегу размозжила чапельником голову ещё одному ходячему мертвецу. Тот свалился ей под ноги, так что ключница запнулась о его туловище и едва не упала. Но, слава Богу, сумела устоять на ногах. И во мраке, который почти не рассеивал свет единственной свечи в её фонаре, помчала дальше.