Купидон поневоле
Шрифт:
И замолчала.
«М-да, негусто». Но Роман привык выуживать нужную информацию, поэтому поспешил успокоить Карамельку:
— Не переживайте так. Скажу больше, у многих такая же проблема, когда речь заходит о рассказе про себя.
И развел руками.
— Можно и не рассказывать. Хотите, порисуем? Проективные методики тоже очень хороши, если нужно поисследовать личность.
Кажется, Катя смутилась еще больше.
— Я не рисую… Да и вообще, совсем не творческая личность. Схемы, таблицы и цифры — вот моя стихия. Правда, читать очень люблю. С детства
Амурцев вздохнул. Честность он уважал, однако знал, что честные ответы — самые неприятные. Готова ли Карамелька к такому? Но всё же кивнул.
— Вы в нашу первую встречу сказали, что я делаю всё, чтобы мужчины не было в моей жизни. Вы можете пояснить, что конкретно имели в виду?
Этого вопроса Роман боялся больше всего. Как объяснить так, чтобы не обидеть?
Он поправил привычный красный галстук, прокашлялся, помолчал немного. Решил начать с самого очевидного.
— Давайте на примерах. Во-первых, вы не даете мужчинам проявить себя.
— Это как? — не поняла Катя.
— Ну смотрите… Вы зашли, но не дали мне ни помочь с курткой, ни угостить напитком, ни отодвинуть для вас кресло, — начал перечислять Роман, как вдруг Катя его перебила:
— Так вы же не мужчина!
«Что?!»
Челюсть Амурцева совершила незабываемое падение на стол, да так там и осталась.
А потом вверх поползли его брови.
«Приплыли!» — потерял дар речи Роман.
Тут так некстати всплыли слова Регины, произнесенные ею буквально полчаса назад: «Ты самый лучший мужчина».
«Вот это поворот… Да мне же любой гонщик позавидует. Немыслимо быстрый разгон от самого лучшего мужчины до не мужчины».
Амурцев молча переваривал информацию, а Карамелька вдруг густо покраснела.
— Простите, я не то имела в виду…
«Да уж объясни, будь добра!» — проорал про себя Роман.
Это же надо… Такое ему и в страшном сне присниться не могло. Его Карамелька не видит в нем мужчину! И что прикажете с этим делать?
И тут Катя взмахнула руками, сбивчиво заговорила:
— Простите еще раз, Роман, я надеюсь, не обидела вас… Знаете, вот вы когда приходите в больницу к доктору, вы же не воспринимаете его как мужчину. Ну, то есть к женщине-доктору, если речь о вас… Или вот Кокоса я к ветеринару вожу. Так тоже его воспринимаю как доктора. Так и вы… Вы же мой купидон!
Она произнесла последнюю фразу так, будто она сразу всё разъясняла.
«Просто охренеть… — не сдержался Роман. — Мало мне текущих проблем, так теперь еще и это».
Впрочем, он Катю отчасти понимал. У него, к примеру, была другая, но схожая установка: жены, да что там жены — девушки друзей автоматически превращались для него в мебель. То есть он попросту не воспринимал их как женщин. Табу.
Только вот что делать с Катиным табу?
Да, над задачей «завоевать Карамельку», и так не очень легкой, тут же появилась звездочка, прямо как над самыми сложными задачами в учебниках.
Но кто сказал, что будет легко?
Глава 16.
Роман вышел из своего кабинета, задумчиво почесывая затылок. Он шел в кабинет к Марку — за дружеским советом. Голова его кипела и готова была вот-вот взорваться.
Во время беседы с Карамелькой Роман оценил еще несколько ее качеств, которые не могла показать ни одна анкета. Катя тонко чувствующая и страстная натура. К тому же очень женственная и сексуальная.
Только вот упаковала это и спрятала под броней рассудительности, фактов и аналитики. И более того — даже не представляла, каким сокровищем являлась.
Роман так задумался, что не заметил, как наступил на что-то, когда обходил стойку секретаря. Опустил взгляд и увидел простой карандаш. Амурцев поднял его и хотел положить на журнальный столик, как вдруг увидел рисунок от руки.
Взял в руки и обомлел: на него смотрела незаконченная копия Тамары Николаевны, выполненная карандашом. Конечно, рисунок не был идеальным, но однозначно с душой.
— Тамара Николаевна, — обратился он к секретарю. — А кто это рисовал?
Та задумалась, но потом ответила:
— Так Плошкина же. Она черкала карандашом что-то до того, как к вам пошла.
«Вот те раз… — в очередной раз за сегодня открыл рот Амурцев. — И она говорит, что не умеет рисовать? Это кто же тебя так запугал, что боишься в своих талантах признаться даже самой себе?»
Роман собирался с этим что-то делать. И не просто что-то, а раскрыть Кате глаза, познакомить ее с истинной собой. Ведь иногда она прорывалась даже сквозь тяжелую броню: к примеру, когда выставила его за дверь. Значит, это более чем возможно, главное — помочь.
Только вот что делать с поиском мужчины для нее? Не мог же он взять и прямо сказать: никакого подбора не будет, он окончен еще до начала, и лучший кандидат тут один — я.
Вскоре он сидел у Лаврова в кабинете и делился последними событиями. Когда дошел до пресловутого «не мужчины», друг в прямом смысле слова заржал как конь. Хлопал себя по коленке, закидывал голову и смеялся, смеялся…
Амурцеву даже захотелось взять черный кофе без сахара, который он пил, и вылить его на голову Марка. Дождавшись, пока тот успокоится, глянул на него исподлобья, буркнул:
— Ну прям обхохочешься! Ты мне лучше скажи, что делать.
— Ромыч, ну ты даешь. Сапожник без сапог! Если бы речь шла о ком угодно, у тебя даже вопроса бы такого не возникло. Так что изменилось?
Роман нахмурился. И правда, что? Да много чего. Он в кои-то веки решительно не желал упускать девушку. Более того, страстно мечтал сделать ее своей — во всех смыслах этого слова. И попросту боялся ошибиться и оттолкнуть от себя Карамельку. Нет уж, он не позволит ей снова его отшить!
— В общем, я бы так сделал, — уверенно заговорил Марк, — сходи с ней на свидание сам. Ну, наплети что-нибудь. Вроде как это для того, чтобы она раскрепостилась, поняла вообще, как это происходит и так далее. Главное тут — не ударить в грязь лицом.