Куплю входную дверь
Шрифт:
– Вы… ну, объявление о входной двери?
– Я.
– Это шутка?
– Нет.
– У меня нет двери. Но если вы не шутите, я могу достать, только скажите, пожалуйста: для чего вам входная дверь?
Пи-пи-пи… Я обескураженно смотрю на телефонную трубку; снова начинаю рыться в карманах, нахожу еще одну монетку,
– Ладно. Я не спрашиваю, для чего вам дверь, – тороплюсь я сказать, страшась, что трубку повесят вновь. – Ладно. Один вопрос: она вам действительно нужна?
– Да.
– Адрес.
– Зачем?
– Но
– Зеленая, шесть, третий подъезд, пятый этаж, сорок первая квартира.
– Я буду у вас через сорок минут.
– Что?
Но тут уж я кладу трубку.
…Окончательно промокнув под дождем, поднимаюсь к себе. Шарю под обувной тумбочкой и нахожу туристский топорик. – Эк-х-ка, – я рывком срываю свою дверь с петель.
– Ты что?! – Жена в продольно-полосатой сорочке выскакивает из комнаты. – Сбесился?
– Да. Сбесился!
– Гриша, да что с тобой, Гришенька?
– Со мной все в порядке! – Дверь уже на моей спине, и я, пытаясь выйти, отбиваю ее углом кусок штукатурки.
– Гриша…
…Эмалевый ромбик с цифрой сорок один. Ищу кнопку звонка. Но звонка нет. И я вдруг понимаю, что ромбик с номером пришпилен английской булавкой к фанерному щиту, прикрывающему вход в квартиру.
– Хозяйка!.. Есть кто? – Я отвожу рукой верхний угол фанеры – там один на другой нагромождены стулья, бельевой бак; тут же лыжи… Я сдвигаю лыжи в сторону. Они с грохотом валятся на пол. А в коридорчике появляется женщина. Лицо – просто пятно, чуть светлее стен коридорчика. Единственное, что я вижу отчетливо, – увесистый молоток в руке.
– Я дверь принес.
Женщина молчит. И я вдруг теряю контакт с окружающим меня пространством. Только свое шумное дыхание я еще слышу. Шумное, тяжелое дыхание немолодого уже человека, ведущего сидячий образ жизни добрых лет двадцать.
– Сколько?
– Что?
– Сколько с меня?
Лицо женщины обретает четкие зримые черты – туповатый нос, жесткие губы, скуластое, туго рбтянутое кожей лицо.
– Не знаю… – Я вдруг теряюсь.
– Сколько же?
Внизу раздаются взбудораженные голоса. Один, до странного знакомый: «Вот, царапина свежая… Значит, в этом подъезде!» Я оборачиваюсь – по лестнице поднимается Дим Димыч, моя жена, сосед-толстяк, кто-то еще.
– Вот он!
На лестничной клетке четыре квартиры. И вот уже щелкают замки, какой-то старик в пижаме неистово кричит: «Надоело! Выселить эту стерву! Что ни вечер – скандал, скандал, скандал!»
Бородатый юноша флегматично констатирует: «Наташке дверь вернули».
– Нет, вы только представьте себе: очередной хахаль, застукав ее с дружком, уносит дверь. Мол, ей двери не нужны – вход свободный, ха-ха! – Визгливый старик обращается ко мне, как к свидетелю.
– Идем, Гриша… – Жена ведет меня за руку, как маленького, а Дим Димыч с толстяком берут дверь, и мы начинаем спускаться вниз.
XI.
Просыпаюсь
Бреду в коридор. В прихожей – жена на фоне могучей спины Переходчикова.
…Завтракаем. Переходчиков вдруг хлопает себя по карманам, затем – по лбу. – Да, как же я забыл? Пусев, Пусев. Василий… А, вот! – Он достает из заднего кармана сложенную вчетверо бумажку. – Его племянница работает у тебя, кажется, в проектном бюро…
Жена встает, касается моей макушки ладонью.
– Гриша, мы так порешили, что тебе, действительно, не стоит вмешиваться в это дело. Не стоит. Но одно лишь тебе придется выдержать – ужин с Пусевым… В понедельник.
…Жена моет посуду. Я смотрю телевизор. Изредка достаю очки и просматриваю бумаги – квартальный отчет. Или, вернее, делаю вид, что просматриваю, чтобы не разрушить хрупкую оболочку успокоенности. Когда жена выходит из кухни, я быстро набираю номер телефона своего шофера Василия Петровича.
– Петрович, наш лимузин на ходу?
– А что с ним случится?
– Жена не запилит, что я в выходной тебя отрываю?
– Обойдется, если надо…
– Только во двор не заезжай, я жду тебя на углу.
XII.
– Полагаю, путешествуешь? – Шарков отворяет дверь своего кабинета.
Только что мы прошли лабиринтом, который образуют коридоры его спецзаведения. Я давно уже не видел столько детей, собранных в одном месте. С каким недоверием и любопытством смотрели они на меня; особенно красивый, смуглый мальчик, соскочивший с подоконника при нашем появлении
– Ты выезжаешь отсюда? – я обвел рукой довольно скудно об ставленный кабинет.
– Признаться, редко. Завхоз у меня – маг. Разве что в роно или в исполком…
– Как твоя книга?
– Я же не роман пишу. Тут важен фактор времени. Скажем, провел я любопытнейший эксперимент – коллега из Приморья подсказал. Видишь, на стене четыре квадрата? Один из них явно больше другого… Я завожу в кабинет трех ребят и спрашиваю – равны или не равны квадраты?
– Тут и слепому видно…
– Ну, не знаю, как слепому… Вся шутка в том, что я загодя уславливаюсь с одним из трех, как правило, с самым сильным и авторитетным мальчиком, чтобы он утверждал, что квадраты равны. Улавливаешь?
– Не совсем.
– Он подавляет остальных своим авторитетом.
– Но квадраты ведь не равны?!
– А они вслед за ним утверждают, что равны! Жуть! Только один мальчонка, помнишь, что на подоконнике сидел, только он буквально со слезами на глазах доказывал мне и моим «агентам», что квадраты – не равны. Один из десяти! Я было чуть ли не в генетические дебри после этого забрел – знаешь, эти модные штучки насчет биологических факторов и прочая дребедень. А потом засел за личные дела мальчиков. И заметь, помимо всяческих привычных бед – водка, развал семьи – обнаружил кое-что еще.