Курьер. Дилогия
Шрифт:
Минуту назад со мной связалась Ольга. Её голос в моём сознании раздавался без каких-либо колебаний, без надрывов, она совершенно буднично сообщила мне, что Чуднов загнал её в душевую и воспользовался оглушающими гранатами, поэтому ей пришлось положить весь его отряд, а самого бывшего капитана вышвырнуть наружу - в технологический коллектор. Я тогда похолодел от её спокойствия и хладнокровного тона, а Ольга уже поспешила заявить, что скоро будет рядом, велела не соваться к Старику самому, а тихо-смирно стоять в углу и изображать невидимую статую. От растерянности я даже не знал, что ответить: спросить ли, зачем понадобилось губить ребят, или чего это вдруг она решила командовать
Велела ждать... Я сердито фыркнул, вспоминая её чуть ли не приказной тон, её непримиримые интонации, её как будто ледяной голос, и тут вдруг... адреналин взыграл во мне со страшной силой, кровь взбурлила, вскипела, огненной рекой пронеслась по жилам, прогоняя вялость и нерешительность. Я понял, что пора. И не желая более откладывать дела ещё подальше, сделал шаг вперёд. Потом ещё один. И ещё... А дальше всё стало проще.
Мышцы заскрипели как толстые канаты, взбухшие, крупные, потяжелевшие от притока крови, нервы зазвенели как струны, когда я потянул на себя дверь... и чудом успел отскочить в сторону, спасаясь от сокрушительного удара в лоб. Из кабинета выскочила Элана, вся взъерошенная, сердитая, похожая на рассерженную сову, такая милая и прекрасная, яростно пнула дверь ногой, прокричала на весь коридор кое-что очень оскорбительное и умчалась по лестнице. Переведя дух, я стремительной змеёй юркнул в закрывающуюся дверь и встал возле неё, глядя на внезапно ставшую вдруг крупной и массивной фигуру Старика. Бездна его поглоти, она даже, кажется, стал выше ростом! Или просто перестал сутулиться? Я бегло пробежал по его фигуре внимательным взглядом, с изумлением отмечая то, чего никогда не замечал.
– Привет, Преображенский, - глубоким мощным голосом произнёс Капитошкин, глядя прямо на меня, привстав из-за стола и уперевшись кулаками в него.
– Можешь убрать эту дрянную пародию на "Амальгаму" - я тебя всё равно вижу. А где же твоя вторая половинка?
Не говоря ни слова, я коснулся указательным пальцем браслета, деактивируя преобразователь, мир моментально обрёл все краски, заиграл своими обычными цветами, исчезла эта проклятая белёсая дымка, которая уже успела мне осточертеть, всё обрело чёткость, ясность, и я с огромной радостью приветствовал обычную картину и сделал маленький шажок к столу, отодвигая в сторону кресло.
– Пришёл спрятаться под юбку?
– ухмыльнулся Капитошкин, выходя из-за стола.
– Не понравилось, что следственная комиссия вынесла убийственный для тебя вердикт? Давно пора было, Преображенский, - он хищно оскалился, показывая ровные крепкие зубы.
– Вот уж не думал, не гадал, что приютил у себя под боком убийцу. Змею подколодную... Приблуду с неизвестным прошлым...
Он стоял слишком близко. И я решился. Тем более, что его слова показались мне намерением потянуть время - я знал, что у Старика даже в кабинете находится скрытая камера, вот только не знал, где.
Моя рука стремительной молнией метнулась вперёд, пальцы сомкнулись на шее Капитошкина. Я сдавил изо всех сил, ожидая услышать хрип, но...
Под пальцами как будто оказался металл.
– Бунтовать надумал?!
– прогремел Старик, его лицо чуть покраснело, хотя я и прилагал немыслимые усилия.
– Щенок!
Одной рукой он схватил меня за запястье и сдавил с такой силой, что я едва не потерял сознание от боли, а
"Великий Космос..." - только и смог подумать я, переживая происходящее, а потом инстинкты взяли верх. Мозг без моего участия отдал команды, задействуя все системы организма, активируя мою суб-личность, чип внутри меня перешёл в режим взаимодействия с главной системой жизнеобеспечения и полностью перешёл под контроль моего альтер-эго - этой удивительной полуличности, которую в качестве неприкосновенного запаса создавали всем курьерам психологи во время тренировок. Для берсерков это была аналогия полностью контролируемой кровавой ярости. Для нас... Для нас это был резерв, после которого уже не было ничего. О Триединый, неужто Старик настолько опасен, что инстинкты пошли на последний козырь?! Впрочем, судя по тому, что только что произошло, кажется, да.
– Ты всерьёз думал, что можешь меня убить?
– донёсся до меня звучный бас.
– Да ещё и таким пошлым способом?
Скрип шагов возвестил о том, что Старик решил подойти поближе.
– Лучше бы позаботился об этой своей подружке, - до меня донёсся шорох убираемого с дороги кресла, - которая так просто тебя кинула, Преображенский.
"Это он про Ольгу?!" - я спешно восстанавливал и наращивал кровообращение, накапливая его и заряд психической энергии для сокрушительного удара, одновременно укрепляя мышцы.
– Чего ж она тебя одного-то оставила после всего, что натворила?
– заскрипел отодвигаемый стол, и я напрягся, готовясь.
– Убила Самсонова, чтобы изъять компромат, потом ты её спугнул, и она наслала на тебя отряд наёмников, чтобы замести следы. От них ты сбежал, и она решила бросить тебя ещё раз, - стол скрипнул в последний раз и на меня упали лучики света, которые тут же закрыла тень Старика.
– Кончай валяться, Преображенский!
– гаркнул он, наклоняясь.
– Вставай, кому сказал!
И я вскочил. Одним быстрым слитным движением. Прямо возле моих глаз мелькнуло бешеное лицо Капитошкниа, его дергающиеся от ярости губы, он начал поднимать руку, но я был быстрее, многократно быстрее. Кровь волной ударила в руку, пальцы, сложенные щёпотью, стали крепче ратана, я ощутил горячее, почти раскалённое на их кончиках и в тот же миг ударил.
И опоздал.
И тут же нанёс ещё один смертельный удар левой рукой - костяшками пальцев в висок.
И снова опоздал.
Будто издеваясь, злорадно посмеиваясь, Капитошкин развёл мои руки в стороны, ломая моё сопротивление, и вдруг со страшной силой ударил головой. Нос хрустнул, только-только остановленная кровь после предыдущего удара полилась мне на глаза, я яростно заморгал и услышал его мерзкое хихиканье, а потом...
А потом я едва не захлебнулся криком, когда его жесточайший пинок пришёлся мне в коленную чашечку, едва не продавливая её в обратную сторону. Нога сразу же перестала слушаться, я едва не упал и повис на его руках, беспомощный и безвольный.