Шрифт:
Очередь абитуриентов в кабинет административно-хозяйственной части института на получение временного ордера в студенческое общежитие. Дверной проем перегорожен столом, за которым развалился скучающего вида студент-старшекурсник. Впереди меня в очереди мой ровесник, кореец.
– Фамилия?
– спрашивает его студент.
– Чё.
– Фамилию назови!
– Чё.
– Ты что, русский язык не понимаешь, фамилия как?
– Чё-Ен-Хе
– Что сразу не сказал?
– Так фамилия моя Чё!
–
– Комната 304.
Я получаю ордер в ту же комнату. Прошло много лет, и по телевизору показали юмореску про грузина, которого зовут Авас. Чем-то сюжет юморески и курьёзная история, свидетелем которой я был, схожи.
Экзамен по неорганической химии. Готовлюсь к ответу на билет. Романов Николай Иванович, зав. кафедрой, профессор, гроза студентов, принимает переэкзаменовку у студента автомобильного факультета. Тот безнадёжно тонет, но пытается хоть что-нибудь вспомнить на вопрос о коллоидных растворах. Николай Иванович, пытаясь помочь, достаёт из кармана авторучку-наливайку, заправленную голубыми чернилами, и задаёт наводящий вопрос:
– Что будет, если я опущу в стакан с водой каплю чернил?
Студент, понимая, что экзамен окончательно провален, и терять ему нечего, отвечает:
– Будет муть голубая!
Николай Иванович недоуменно смотрит на студента, потом прикрывает ладошкой рот, пытаясь скрыть улыбку, и говорит:
– Муть голубая? Давай зачётку. Отлично.
Возвращаемся весёлой студенческой компанией в «Альма-матер» с комфортом: поезд Москва-Владивосток, международный вагон. Несколько соседних купе занимают туристы из Франции.
Наш товарищ, вернувшийся с вагона-ресторана, небрежно бросает:
– С французом на французском поболтал в коридоре…
– Это как?
– Ну, он на ломаном русском спросил: «Какая это станция?». Я ему на чисто французском выдал: Архара. Впрочем, я ему и на других языках то же самое мог бы пояснить.
– Да ты у нас полиглот: все языки превзошёл!
В полковой школе, это было в начале 70-хгодов, в минимально короткий срок в нас пытались втолкнуть максимальное количество знаний, необходимых для несения боевого дежурства.
Занятия начинались в восемь часов и, с перерывами на обед и ужин, продолжались, с учётом самоподготовки, до десяти часов вечера. Наряды на работу вне очереди, которых было немало у каждого курсанта, приходилось отрабатывать за счёт сна. Ничего удивительного, что в классе, где было всегда тепло и уютно, под монотонную речь преподавателя некоторые курсанты впадали в странное оцепенение: и сидит прямо, и смотрит не моргая, но…спит!
Наши командиры знали хороший способ выявить уснувших курсантов и подавали команду:
– Кто спит: встать! Смирно!
Те, кто спал, вскакивали на вторую часть команды, которая подавалась громким голосом. Лекарство от сна было проще аспирина:
Окончена полковая школа. Мы, молодое пополнение, переведены в подразделение, несущее боевое дежурство. Первое построение на вечернюю поверку. Присутствуют командир роты майор Суджиков, замполит капитан Кузнецов и старшина роты Галушко. После переклички к нам обращается командир роты:
– Бойцы, впереди праздник. Необходимо достойно его встретить: подготовить художественную самодеятельность, нарисовать стенгазету. Кто умеет танцевать, играть на музыкальных инструментах, петь, рисовать - шаг из строя!
Вышло несколько добровольцев.
– Старшина, - обращается Суджиков к Галушко, - музыкальных инструментов у нас нет, задействуй добровольцев на уборке снега. Остальным - отбой!
На следующей вечерней проверке всё повторяется:
– Кто умеет танцевать, играть на музыкальных инструментах, петь, рисовать - выйти из строя!
…Желающих нет.
– Вот теперь я вижу, что я командир боевой роты! А песни петь и кадриль танцевать будем после демобилизации.
Прошло какое-то время. Вечерняя поверка. Перед строем майор Суржиков обращается к старшине:
– Старшина, скоро плановая проверка. Надо бы помещение роты привести в порядок: побелить, покрасить. Свободных бойцов у нас нет: только смена, отдыхающая от боевого дежурства. Но ремонт делать надо! Что ж, будем выделять по одному, по паре бойцов - глядишь, дней за десять наведём порядок. Верно говорю, старшина?
– Так точно, товарищ майор, наведём!
– И мне бы пару человек: боевой листок, газету оформить, - просит замполит.
Суджиков, брезгливо смотрит на замполита, старшину, командует:
– Слушай старшина приказ: к восьми утра казарму побелить и покрасить! Утром приду - проверю. А ты, капитан, - оборачивается он к замполиту, - боевой листок и газету к утру сам нарисуешь. У нас свободных бойцов нет.
В большом коллективе инфекция распространяется очень быстро: я служил в радио полку «ОСНАЗ» ПВО. Через две недели гриппом болело более половины воинской части. Командир полка на утреннем разводе заявил: «Сворачивать боевое дежурство не будем; Кровати поставим у постов для больных гриппом, но работу не свернём!»
Две казармы переоборудовали под лазарет. Несли боевое дежурство двенадцать через шесть - двенадцать часов дежурство, и через шесть часов - снова на пост! На сон оставалось не более двух с половиной часов два раза в сутки. С температурой ниже 38о С в санчасти не принимали.
У меня более десяти дней была повышенная температура: утром ещё туда-сюда, а вечером хоть белье на себе суши! Ходил на боевое дежурство, но всё-таки однажды утром пошёл в лазарет. И в мыслях не было просить освобождения, но повышенная температура изматывала. Надеялся, вдруг врач чем поможет…