Куриный бульон для души. Мы сильнее наших страхов. 101 история о людях, которые рискнули ради мечты
Шрифт:
Пока мои друзья, как обычно, прозябали дома, я любовался ватными облаками, плывущими по пастельно-голубому небу над итальянской Венецией, внимая звукам оперы: ученики разучивали свои арии на площади прямо под окном моей гостиницы. Я помочил ноги в римском фонтане Треви, представляя себе, что нашел источник вечной молодости. Наслаждался тем, как солнце восходит над красными кирпичными крышами Флоренции. Соприкоснулся с красотой Парижа, стоя на вершине Эйфелевой башни. Молча созерцал великолепные альпийские луга Швейцарии, вдыхая прохладный горный воздух, а затем летал на параплане над Альпами, настолько цветущими, что озеро внизу было желтым от плавающей в нем пыльцы. Я видел
Бродя среди древних развалин, я особенно ясно ощутил, как мимолетна жизнь. Но именно в этом кроется ее ценность и сила. В дороге у меня было время – непозволительная роскошь, – чтобы читать, писать и по-настоящему видеть, внимать, вкушать прелесть жизни. Теперь я понял, что имел в виду Джозеф Кэмпбелл, когда сказал, что люди не столько ищут смысла жизни, сколько хотят прочувствовать ее саму.
Я вернулся домой практически без копейки в кармане, но сердце и душу переполняла радость от увиденного. Мне не терпелось поделиться новыми историями. Поначалу может показаться, что путешествовать в одиночку страшно, но мир полон доброты и щедрости. Они в избытке доступны всем по более чем приемлемой цене – уважение, дружелюбие и открытость.
С тех пор прошло уже двадцать пять лет, и те самые друзья, которые отказались отправиться со мной навстречу приключениям, уже и не помнят, какие такие важные дела заставили остаться их дома. Сейчас я путешествую меньше не из-за страха или недоверия к людям – мне комфортно дома. Но я по-прежнему уверен, что в мире полно чудес, за окном жизнь бьет ключом и зовет меня к новым приключениям. Разве человеку может надоесть веселье, развлечения, романтика? Теперь я бесстрашно принимаю приглашения, зная, что награда превзойдет риск, ведь в мире намного больше доброты, чем опасности.
Вмешательство в чужую жизнь
Мы не можем жить только для себя. Тысячи нитей соединяют нас с другими людьми.
Саутуик в штате Массачусетс – типичный маленький американский городок с одной церковью, одной аптекой и двумя светофорами. Все его жители друг друга знают – мы собирались на школьных мероприятиях, сдавали машины в ремонт одному-единственному механику и приходили друг к другу на гаражные распродажи.
Как и всегда в таких небольших сообществах, сплетни разлетались стремительно, но я старалась не совать свой нос в чужие дела. Если даже кому-то нужна была помощь, я не хотела навязываться. Мне казалось, люди совсем не обрадуются, а обидятся или разозлятся.
Но однажды я столкнулась с дилеммой из-за Фрэнка. Ему было под семьдесят, он воевал во Вьетнаме. Жена умерла от рака десять лет назад, детей у них не было. Единственным верным другом и товарищем Фрэнка была собака – немецкая овчарка по кличке Морган. Все в городе
Однажды я заметила, что Фрэнка давно нигде не видно. Я начала ненавязчиво расспрашивать людей в продуктовом магазине и на заправке. Оказалось, что Морган, которой было почти шестнадцать лет, заболела и ее пришлось усыпить. Я подумала, может, стоит зайти к Фрэнку, выразить свое сочувствие и спросить, все ли с ним в порядке. Но не хотела лезть не в свое дело.
Потеря единственного друга подкосила Фрэнка. Он стал мрачнее тучи, еле волочил ноги. Никто больше не слышал, чтобы он смеялся. Рубашки на нем висели, а штаны вытянулись на коленках. Душой я болела за него, но не знала, что делать. Поэтому не делала ровным счетом ничего.
В те времена я работала судебным секретарем в 24 километрах от дома в городе Спрингфилд. Как-то я обедала со своей коллегой Шэри, и она рассказала, что хочет отдать свою собаку Джекса в хорошие руки. Шэри допоздна пропадала на работе, а поблизости не было приютов, в которые можно было отводить собаку на время рабочего дня. Джексу был почти год, он был активный, резвый и игривый, и его хозяйка переживала из-за того, что он целыми днями сидит один. Хотя у нее в доме была дверца для собаки, ведущая на задний двор, иногда Джекс просто от скуки начинал безобразничать – портил мебель и грыз обои. Пока Шэри говорила, в моей голове промелькнула идея.
Фрэнку нужно было обрести смысл жизни, причину, которая заставляла бы его вставать с постели по утрам и идти завтракать. Ему нужна была новая собака. Шэри моя идея понравилась, и она согласилась встретиться с Фрэнком. Я пошла домой счастливая, уверенная в правильности своих намерений, но не уверенная в том, как набраться смелости, чтобы вмешаться в жизнь соседа. Может быть, он не захочет брать другую собаку или она будет ему в тягость. А что, если это только разбередит его раны? Дома я мерила шагами гостиную, пытаясь понять, как поступить. Что бы я ни решила, нужно было действовать очень мягко.
Каждый день Фрэнк стоял на крыльце и ждал, пока принесут почту. Зная об этом, я подгадала время так, чтобы подъехать на велосипеде к его дому как раз перед приходом почтальона. Я помахала стоящему на крыльце Фрэнку и затем без приглашения заехала во двор. Сославшись на кое-какую проблему, я попросила совета. У меня не было сомнений, что он клюнет. Это было в его духе.
Запинаясь от волнения, я наплела Фрэнку историю про подругу, у которой не получается правильно дрессировать собаку. Я спросила его, может ли он помочь. Он переминался с ноги на ногу и смотрел куда угодно, только не на меня. Казалось, сосед не в восторге от этой идеи. Мои надежды рухнули. Именно поэтому я не лезу, куда не просят, напомнила я себе. Потом он пробормотал что-то вроде того, что ему нужно подумать, и я уехала с мыслью о том, что мне удалось заронить в него семя сомнения.
Через несколько дней я как бы случайно столкнулась с Фрэнком в кофейне и пустила в ход свое второе секретное оружие – фотографию Джекса. Дав карточку ему в руки, я пожаловалась Фрэнку, что этому симпатяге приходится по шестнадцать часов сидеть взаперти в маленькой квартирке. Эта была неправда: мне пришлось сильно преувеличить, но отступать было уже нельзя. Когда Фрэнк увидел, что Джекс – немецкая овчарка, как и Морган, его взгляд смягчился. Он прикусил нижнюю губу, задумавшись, а я тихонько взяла свой кофе и ушла. Фотографию я «забыла» забрать.