Курортная зона
Шрифт:
— Да, — веско ответил Главный Судья.
— В таком случае я прошу выйти сюда госпожу Раису Данникову!
Зал зашумел, а Лариса суетливо вскочила и направилась к центру зала, уже на ходу поняв, что вызвали именно ее.
И что сейчас ей на своей гладкой коже придется испытать, что такое Суд Чести морферов.
Будь они неладны.
Глава четырнадцатая
ПРАКТИЧЕСКИ НАД ПРОПАСТЬЮ
Быть женщиной очень трудно уже потому, что в основном приходится иметь дело с мужчинами.
— Я клянусь говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.
— Мадам, это не обязательно.
— Говорить правду не обязательно?! Оно и видно. Ребята, вы круто устроились…
— Клясться не обязательно. Поскольку вы являетесь человеком, Суд морферов не требует с вас никаких клятв.
— Но правду тем не менее говорить надо? Ларисе показалось, что Глас Правды чуть растянул губы в улыбке:
— А то как же.
— Ладно, — кивнула Лариса. Ее нерешительность и заторможенность бесследно испарились. А то, что она стояла полуголой замарашкой перед такой обширной аудиторией, ей было глубоко акцидентно. То есть по фигу. — Но на колени я не встану, не хватало еще простыть…
— Все. что от вас требуется, — отвечать на мои Вопросы, сударыня.
Лариса опять кивнула и позволила себе усмешку:
— А вы поверите моим ответам?
— Это уж нам решать, — буркнул Глас.
— Само собой. А как же. Ведь поверили вы этому типу… Этому…
— Сударыня, все, что от вас в данный момент требуется, — это правдиво отвечать на вопросы. Вы поняли?
— Oui, monsieur.
— Bien. Вопрос первый. Вы можете вспомнить, какой халат был одет господин Ежинский в тот день когда вы, по его словам, делали ему…
Ларису словно тряхнуло током от внутреннего ликования:
— Не могу вспомнить! Потому что не видела никакого халата! И самого Ежинского не видела! Номер был пуст, когда я начала перестилать постель, а потом кто-то задрал мне униформу и присосался к заднице Этот кто-то был невидим, но вел он себя препогано. Я не терплю, когда ко мне лезут под юбку, да еще без моего согласия. Не знаю, был ли этот наглый невидимка князем Ежинским, но уверенность в этом у меня есть.
— Почему?
— У меня прекрасно развито обоняние и отличная память на запахи. А то, как благоухают подмышки вашего князя крови… Однажды почуешь — век не забудешь. И от всех его показаний воняет так же! Я не занималась с этим выродком оральным сексом! Вообще не занималась с ним сексом! Он меня просто оклеветал! Как оклеветал и князя Жупаева! И барона фон Вымпеля! Потому что именно они прибежали в мой коттедж в ту ночь, когда этот мерзавец меня изнасиловал. Да, изнасиловал, а не “имитировал насилие по моей просьбе”! Я приняла снотворное — легкое, но, правда, несколько таблеток…
— Почему вы приняли снотворное?
— Не могла уснуть, — мрачно ответила Лариса. — На хрена ж его еще принимать.
— Почему вы не могли уснуть?
Ларисе вспомнился ее безотчетный страх, ее ощущения того, что помимо нее в домике кто-то есть…
— Мне показалось, что в моем коттедже я не одна. То бишь кто-то невидимый таращится на меня из душевой кабины. Знаете, после того как какой-то невидимка конкретно домогался вашей задницы, сон
— Итак, вы приняли снотворное и уснули…
— Да. А проснулась оттого, что мои руки привязаны к спинке кровати и какой-то вонючий тип елозит на мне и старается сунуть в меня свой хр… пенис, несмотря на мое сопротивление. Мне было противно, но, видимо, из-за воздействия снотворного я не могла как следует сопротивляться…
— Вы узнали в нем князя Ежинского? Или было очень темно?
— Темно, конечно, было, — язвительно отозвалась Лариса. — Только узнать в нем человека я не успела. Когда он сделал свое дело, то стал медведем.
— Протестую! — возопил Ежинский.
— Протест отклонен. Продолжайте, госпожа Данникова.
— Я звала на помощь. Почему-то от моего крика в комнате зажегся свет. Медведь начал носиться как угорелый, а я заметила, что он избегает зеркал. Я схватила зеркальце и стала пускать на него зеркальные блики — не знаю, почему это взбрело мне в голову. Я очень была зла на него! И очень обрадовалась, когда увидела, что его шкура вспыхивает синим пламенем, когда на нее попадает блик от зеркала! А потом он преобразился.
— В кого?
— В огромного жука. И. похоже, собирался меня сожрать…
— Да кому вы верите! — раздался вопль Ежинского. — У нее были галлюцинации от приема донормила!
— Князь, — повернулся к Ежинскому Глас Правды, — а откуда вам известно, какое именно снотворное приняла в ту ночь госпожа Данникова?
— Я… я просто предположил!
— Не просто! — крикнула Лариса. — Ты прятался в моей комнате, видел, что я пью, и ждал, когда усну! Ваша честь, рассудите, стала бы я принимать снотворное, да еще в таком количестве, если б планировала вместо сна ночь бурного секса? Вызовите Жупаева и барона, они подтвердят, что все было так, как я рассказываю!
— Конечно! — расхохотался Ежинский. — Они же с тобой в сговоре, la putain! Шлюха!
— Прекратите, князь. Вам уже было предоставлено слово, и вы сказали все, что нужно. Не усугубляйте. — Это высказался Глас Чести.
И тут Глас Правды ошарашил всех:
— Я прошу у Высокого Суда разрешения немедленно и прилюдно освидетельствовать кожу господина Ежинского!
— На предмет?..
— Ожоги, — растянул губы в нечеловеческой улыбке Глас Правды. — Ожоги от зеркального блеска. Как известно, мы, морферы, стараемся их не получать, потому что такие ожоги, хотя и заживают быстро, крайне для нас болезненны из-за малоизученного пока процесса реструктуризации атомных цепочек. Если кого-то интересуют научно обоснованные подробности взаимоотношений морферов и зеркал, я рекомендую обратиться к исследованию доктора honoris causa Герхарда Оболенцева “История происхождения амальгамофобии морферов. Влияние данного феномена на формирование человеческих легенд о вампирах”. Да-с… Но вернемся к нашей проблеме. Проблема же состоит в том, что после “зеркальных ожогов” у всякого морфера остаются шрамы. Не поддающиеся регенерации и не исчезающие даже после смены основного облика. Госпожа Данникова, припомните, в каких местах вы больше всего подпалили шкуру вашего медведя-насильника?