Курсант. На Берлин 2
Шрифт:
— Вы помните, как все случилось 30 июня? Помните? Они обвинили нас, будто мы хотим захватить власть. — Продолжал возмущаться самый говорливый из компании. — Арестовали Рёма и тех, кто находился вместе с ним в Мюнхене. А ведь бойцы из штабсвахе в тот день прибыли к Рёму. Они могли его защитить. Все-таки не простые штурмовики, а личная гвардия. Если бы не присутствие фюрера…А потом. Вы помните, что было потом? По всей Германии прокатилась волна террора. Расстрельные списки были готовы заранее. Я это точно знаю. Они искали повод, что нас уничтожить. Чтоб лишить головы. Это — заговор. Да! Настоящий заговор!
— Карл, прошло пять лет. Что ты теперь хочешь добиться? — Один из пареней положил говорливому руку на плечо, пытаясь его успокоить. — Тогда был 1934 год. Сейчас — 1939. Мы ничего уже не сможем изменить.
Вообще штурмовиков было пятеро. Они стояли кучкой, близко друг к другу, но самый вдохновленный, тот, который вспомнил Рёма, являлся центром этого произвольного, доморощенного митинга. Друзья столпились вокруг него и он активно вещал им свои истины. Рём… Один из руководителей штурмовых бригад. Шипко сказал, что фюрер видел в нем реального конкурента. Конечно, товарищ сержант госбезопасности выразился немного другими терминами, более грубыми и почти матерными, однако, мысль была именно такой.
Меня слегка зацепило то, каким тоном говорливый Карл произнёс имя Рёма. В его голосе была прямо боль. Либо он лично был знаком с Рёмом, либо относился к нему с фанатизмом ученика, который боготворит учителя. Впрочем, чего удивляться. Они тут в большинстве своем через одного фанатики. Арийская раса, чтоб им обосраться.
— Отлично! Ты имеешь в виду, теперь можно забыть обо всем? А? Ты можешь, Густав? Забыть можешь? — Начал заводиться еще сильнее Карл. — Ты можешь забыть? Я вот — нет. Знаешь, почему? Потому что Альфред Книппер умер на моих руках. Да. В него стреляли раз двадцать, не меньше. А он привёл меня в штурмовики. Он стал мои братом, моим тылом, товарищеским плечом. Разве Альфред был виноват в чем-то? Нет! Он всего лишь оказался в числе тех, кто помешал Гиммлеру. И все! Альфред верил в идеалы нашей партии. Он жил ими.
Я застыл каменным изваянием, боясь пошевелиться и упустить хоть слово. Почему? Да потому что разговор этих товарищей внезапно, в одну секунду стал мне ужасно интересен.
Конечно, вполне может быть, что в Берлине до хрена Алфредов Книпперов и они не имеют никакого отношения к фрау Марте, но тем не менее, совпадение весьма удивительное. К тому же, немка обмолвилась, что ее сынок погиб. И был он на момент смерти приблизительно моего возраста. То есть, где-то около восемнадцати в 1934 году. Сейчас ему бы исполнилось двадцать три, получается. Штурмовики как раз соответствовали этому возрасту. Я бы на вид больше им не дал.
— Альфред успел рассказать мне, как все было. И мы не должны подобное спускать с рук. — Продолжал бесноваться Карл.
— Ты сейчас предлагаешь нам устроить бунт? — С насмешкой спросил Густав. — Ты предлагаешь нам убить фюрера, может?
— Нет! Фюрер был введен в заблуждение. Его обманули, вот и все…
Карл хотел еще что-то сказать, но неожиданно вдруг замолчал. Потом развернулся лицом к скверу и внимательно уставился в темноту.
— Ты чего? — Один из штурмовиков тоже начал вытягивать шею, пытаясь рассмотреть, что именно привлекло внимание товарища.
— Там кто-то
— Погоди, может, это собака? — Густав схватил друга за рукав, чтоб тот притормозил. — Или птица какая-нибудь.
— Вот и посмотрим, что за птичка притаилась в кустиках. — С угрозой высказался Карл.
В ту же секунду он сделал еле заметный жест рукой и при тусклом свете фонаря мелькнуло что-то похожее на кинжал. Ну етить-колотить… Как говорил глубокоуважаемый товарищ Шипко. Парнишка явно настроен по-боевому. Он ищет, куда выплеснуть гнев. Его мало волнует судьба всех погибших или арестованных в 1934 году штурмовиков. А вот смерть Альфреда Книппера причиняет реальную боль. Видимо, они действительно дружили. Ну и за Рёма, конечно, Карлу обидно.
Можно было бы ему посочувствовать, но желания сострадать почему-то у меня нет. К тому же, Карл сейчас из-за своих личных загонов весьма нехило подгадит друзьям.
— Ой ребятушки, как вам этого не советую…Не нужно. Не лезьте вы туда. — Высказался я еле слышно.
Сам с собой говорил, как обычно. Хотя, совет мой был совершенно искренним. Жаль, озвучить парням его не мог.
Дело вовсе не в том, что я наделяю Клячина какими-то сверхспособностями. Отнюдь. Но я знаю, как мыслит Николай Николаевич. Я знаю, как он относится к тем помехам и преградам, которые ему не дают выполнить задуманное.
На данный момент ситуация следующая. Энергичный Карл, похоже, заметил дядю Колю. А дядя Коля не тот человек, который позволит какому-то левому фашистику обнаружить свое присутствие. Значит, внимание штурмовиков привлекалось целенаправленно. Видимо, дяде Коле надоело сидеть в кустах, в темноте и он решил придать ускорения событиям.
Не долго думая, я решительно шагнул вперед, появляясь из-за угла дома. Зачем? Да потому что нам сейчас только двинувших кони штурмовиков не хватает. А они непременно их двинут, если столкнутся с Клячиным. Бывали прецеденты. Знаем, как Николай Николаевич решает подобные проблемы — радикально. У него как в старом фильме, один девиз — резать, не дожидаясь перитонита!
У Клячина вообще подход интересный. Он готов спокойно жертвовать малым ради большего. Что там какие-то пацаны, хоть они трижды штурмовики, хоть чертовы командос, когда товарищу старшему лейтенанту госбезопасности нужно со мной поговорить. А ему реально это нужно. Иначе он не засветился бы в «Кайзерхофе». Видимо, именно на данном этапе событий, Николай Николаевич кровь из носа должен что-то мне сказать или передать.
— Не подскажите, как пройти в библиотеку? — Громко поинтересовался я в спину штурмовикам, которые уже целенаправленно входили в сквер.
Ну да, вопрос — тупее не придумаешь. Однако, как не раз бывало в новой жизни, напряжённая ситуация вызвала у меня крайнее неуместное веселье. Прямо по классике. Ночь, улица, фонарь… аптеки нет только. Есть лишь пятеро агрессивных парней и я. А еще в кустах есть Клячин.
Не то, чтоб мне стало жалко фашистов. Просто… Их смерть будет глупой, что ли. Она не изменит хода будущего. Ну, если только один из штурмовиков не является человеком, играющим важную роль. Что очень маловероятно. А проблем данная ситуация может принести.