Курсант. На Берлин 2
Шрифт:
В общем, Клячину предстояло стать тенью Алексея Витцке, которая будет за ним везде следовать, подстраховывать и контролировать. Потому что Николай, как никто другой, заинтересован в благополучном исходе. А еще у Николая имелось определенное, его личное, задание. Как только Витцке выполнит все свои полезные функции, проведёт операции, разыщет архив, Алексея нужно будет убрать. Из Германии он обратно уже не вернётся, да и в Германии такой человек потом не нужен. Опасен Алексей для многих. Знает об архиве, может натворить делов ненужных.
Дело оставалось за малым.
— Он мне не верит. Врет постоянно. Знает больше, чем показывает. Если все так и останется, ничего у меня в Берлине не выйдет. Нет, выйти то, может, и выйдет, но близко пацан к себе не подпустит. А это усложнит дело. Вы не смотрите на его чистый и невинный взгляд. Там совсем другое нутро.
— Хм… Думаешь? — Хозяин с сомнением покачал головой, снял пенсне, протер его специальной салфеткой, а затем снова вернул на нос.
— Уверен. — Кивнул Клячин в ответ.
Тогда, как раз, и решили разыграть для Алексея специальное представление.
Чтоб он поверил в происходящее, даже пришлось убийство матери вспомнить. А дальше… Дальше все пошло по плану. Хельсинки, Мюллер… Хотя, ладно… С Мюллером это была личная инициатива Клячина. Просто он не мог не воспользоваться столь отличным шансом. В итоге все сработало. Алексей не только заинтересовал оберштурмбаннфюрер, но и произвел на него нужное впечатление.
Теперь дело оставалось за малым. Нужно сделать следующий шаг. Поговорить с пацаном. Вывалить ему приготовленную заранее историю. Единственное, что беспокоило Клячина — чертов Шипко. Не верил Николай этому человеку ни на грамм. В том числе, потому что знал, кто скрывается за маской простоватого сержанта. Но пока об этом можно не беспокоиться. Шипко далеко, а Клячин здесь, рядом с Алексеем.
Николай Николаевич сунул руку в карман, вытащил оттуда часы, щелкнул крышкой и посмотрел на время.
— Этак мы еще полночи тут проведем. — Буркнул он недовольно.
Затем, подумав, пару минут, решил, молодых штурмовиков, которые перегородили вход в сквер, надо убрать. Мешают, сволочи. Из-за них Алексей не может носа высунуть. А Клячин был уверен, Витцке уже на месте. Ждёт, когда пьяненькие фашисты уйдут. Однако поговорить с пацаном нужно именно сегодня. От этого дальнейший план действий зависит.
— Ну… Ладно… Что ж… Придется действовать радикально.
Николай Николаевич вынул из другого кармана пистолет, и осторожно пошевелил кусты. Нужно, чтоб эти парни решили, будто кто-то их подслушивает. Тем более, тема разговора и правда интересная. Гестапо она точно заинтересовала бы.
— Идите сюда, ребятушки, я вам кое-что забавное покажу…
С усмешкой высказался Клячин, а потом еще раз тряхнув ветки, сделал шаг назад, скрываясь в густой темноте.
Глава 9
Я убеждаюсь, что понты — хорошая вещь
— Алексей, ты уже проснулся? Алексей? Я приготовила завтрак. Спускайся.
Фрау Марта осторожно постучала в дверь. Главное — стучала она осторожно, а говорила громко, настойчиво. Наверное, не до конца
Судя по бодрым интонациям голоса, немка склонялась к первому варианту, придерживаясь истины, мужчины должен быть сыт. Не выспался, это, да. Но главное — сыт. Видимо, фрау Марта успела по мне соскучиться за ночь.
А я, как бы, не то, чтоб проснулся или не проснулся, я практически не спал. Ночка выдалась бодрая, резвая. Вернулся едва ли не под утро. Соответственно ощущение складывалось такое, будто я только пару минут назад закрыл глаза, а уже приходится их открывать. Другой вопрос, фрау Марта уверена, что я дрых почти двенадцать часов. Ушел-то вчера рано, оставив их с Марком вдвоем. Немке и не в домек, как весело проходил мой «сон».
Я домой вернулся около трех ночи. Потом пришлось снова проверять на прочность свой организм. Карабкался вверх по стене, проклиная все на свете. При этом тихонечко бормотал себе под нос небезызвестную песню Владимира Семёновича. Вернее, пока ее еще не существует, но для меня она небезызвестная.
Песня про друга, который оказался вдруг и не друг, и не враг, а так… Мне она почему-то показалась уместной. Наверное из-за того, что этот чертов третий этаж дома фрау Книппер стал моим личным Эверестом. Типа, в горы тяни с собой, там поймешь, кто такой.
Только здесь больше речь о том, кто я такой. Осилю или нет. Справлюсь или сдамся. Потому как ползать по стенам, хочу сказать, почти то же самое по общему впечатлению, что подниматься в горы без какого-либо оборудования. Некий момент преодоления себя.
Да, школа с ее жестким подходом к физической подготовке несомненно сыграла очень большую роль. Если мне выпадет возможность снова оказаться в Советском Союзе, чего сильно не хотелось бы, Молодечному от всей души поклонюсь в пояс. Он намертво вбил в нас волю к победе над собой.
Именно благодаря Кривоносому у меня присутствовала уверенность — мы сможем. И я, и тело. Но вот с «я» было чуть сложнее. В башке то сидит не настоящий Алеша, там — человек, который за многие прожитые годы не планировал ни разу такие эксперименты проводить. И не мечтал об этом тоже ни разу. Даже в детстве. Никогда не хотел быть ни разведчиком, ни шпионом, ни тем более космонавтом.
Ну и еще слова песни, которая будет написаны через много лет, напоминали гипнотический аутотренинг. По ритму выходило, одна строчка — один рывок вверх.
В общем, справился. Хотя, скажу честно, в финской гостинице было легче. Там я разочек напрягся, по трубе поднялся вверх и осторожненько по бардюрчику двигался к окну. Легкая прогулка.
Это еще хорошо, что тело к нагрузкам приучено. Иначе утром я не то, чтоб ходить не смог, ползал бы с трудом. Сильное напряжение для мышц.
Но вот чисто по общему состоянию… Оно оставляло желать лучшего. Ужасно хотелось спать. К тому же, после ранения, полученного в процессе спасения фашистской задницы Мюллера, организм еще чувствовал себя нестабильно. Рана начала ныть.