Курсантка с фермы. Адаптация к хитрости

Грин Агата

Демоница собрала нас и, как и другие инструкторы, быстро повела к корпусам.

В лицо сразу подул прохладный ветер — совсем не такой, к которому я привыкла. Поежившись, я встала в шеренгу и выслушала указания инструктора о том, куда мы пойдем, и что нужно будет сделать. Следуя за остальными, я краем глаза разглядывала мужчин в синем, которые толпились у площадки. Интересно, кто они — преподаватели или работники?

Демоница провела нас в прямоугольное небольшое здание, тесное и так ярко освещенное, что свет резал глаза. Встретила нас немолодая женщина и, наскоро сосчитав,

ввела информацию в планшет. Прозвучал приказ переодеться в парадную форму, Демоница начала называть наши фамилии, а женщина — выдавать парадные комплекты одежды. Я быстро переоделась, когда назвали мое имя.

Итак, парадная форма академии включала темно-синюю юбку чуть ниже колен и китель с погонами, белоснежную рубашку и галстук, цвет которого соответствовал цвету факультета. Переобуться следовало в закрытые туфли на небольшом каблучке, а волосы убрать в низкий хвост. Когда мы закончили и сложили форму муравьев-абитуриентов, Демоница сказала:

— Всего у вас будет четыре комплекта одежды. Парадный, тот, что на вас сейчас, повседневный, в котором будете ходить на занятия, тренировочный, и рабочий. Получать одежду будете здесь, по размерам, в зависимости от изношенности. Даю пять минут на то, чтобы привести себя в порядок.

Мы кинулись к единственному зеркалу, поправлять прически и рассматривать себя в форме. Концентрат, который нам давали на завтрак, обед и ужин, поспособствовал тому, что все мы за эти дни поправились. Хорошее решение, учитывая, что стресс во время абитуры был значительным…

Как ответственная за нас, Демоница пояснила, куда идти, где забрать одежду после церемонии, и что после мы перейдем на попечение старшины курса. А потом отвела нас к главному корпусу, высокому зданию, квадратики окон на котором сверкали, как будто подмигивая. Площадь перед корпусом была заполнена курсантами и гостями, которые явились поглазеть на первокурсников. Самые же уважаемые граждане были приглашены на огромный балкон главного корпуса, с которого лучше всего можно было обозреть площадь.

С пяти Учебных центров прибыли первокурсники, и их было так много, что у меня началась паника. К счастью, Демоница довела нас к курсантам из нашего центра, и по фиолетовым галстукам я опознала своих. Выглядев знакомое лицо, я дошла до Тулла; инфо-браслет на руке беспрестанно подавал сигнал встать в строй к своей группе. Слагор, увидев меня, тоже обрадовался, и буквально вытянул за руку к себе.

Я почувствовала себя гораздо лучше, очутившись рядом с ним. Слишком много было людей вокруг, да и Военная академия не была тем местом, где себя чувствуешь, как дома. То ли дело академия Культур — целый городок низких белых зданий, утопающих в зелени, или академия Жизни, расположенная на острове.

Курсанты разбрелись по факультетам и группам, закончились последние приготовления. Чтобы строить группы, из разъезжавших по площади наземных каров начали выходить кураторы — каждый у своего факультета.

Мое сердце замерло, когда я увидела нашего. Неужели? Тот самый блондин с пляжа, который успокоил апранцев! Я во все глаза уставилась на мужчину. Еще на пляже он произвел на меня неизгладимое впечатление — может,

мускулами, может, необычайно яркими глазами… Ну, или мне просто тогда напекло голову.

— Блага, товарищи курсанты! — поприветствовал он нас громко. Я глянула на его погоны — лейтенант, посмотрела ниже, на фамилию — Солд. Лейтенант Солд…Раз лейтенант, значит, уже выпустился, раз остался в академии старшиной, значит, метит на место инструктора или даже преподавателя.

— Блага, товарищ лейтенант! — проорали мы.

— Смирно! Равнение на середину!

Все еще витая в романтично-восторженных мыслях о приятных совпадениях, я машинально встала в нужную стойку.

Церемония началась.

…Сначала был гимн. Долгий, протяжный и заунывный, как вой животного. После перед нами выступили с речью генерал центаврианской армии и ректор. Рядом друг с другом они были похожи, как близнецы — темно-синяя форма с погонами, темные волосы, зычные голоса. Ректор проехался по площади на каре, принимая отчеты от старшин («Группа такая-то построена!»). Вокруг мужчины наплечное незаметное устройство образовывало силовое поле (мало ли…), но, в общем и целом он был таким же, как и все другие военные центавриане — строгим, зловещим, черноволосым. Как только нас еще раз поздравили, и мы прокричали троекратное «Блага Федерации!», грянула музыка — торжественная и бойкая, под стать моменту. Оркестр постарался.

Когда музыка стихла, над площадью взмыли черные аэрокары, и начали выделывать фортели. Точно маленькие снаряды, они то взлетали ввысь, то резко падали к самой площади, вызывая у курсантов благоговейный страх. Вот это да! Для меня обычные-то люди, не боящиеся управлять аэрокаром на большой скорости, были героями, а уж такое! Выкрутасы на вирт-тренажере — одно дело, но реальный полет — это сложно и опасно. Техника не может быть надежной на сто процентов, тем более техника Горунда, планеты, которая считалась эдакой здравницей.

На этом торжественная часть была закончена, и мы, первокурсники, получили часок свободы. Родственники самых богатых, у которых были разрешения на посещение академии, прибыли повидаться со своими чадами; родственников остальных курсантов (нищебродов и беженцев) прилететь не могли. Поэтому я бродила по площади, разглядывая курсантов и преподавателей и силясь различить лица самых важных гостей на балконе.

— Блага, курсантка.

«Нет, этого не может быть!»

Я так надеялась, так надеялась, что больше Малейв не будет мной интересоваться! Как же! Вот он — в синей форме курсанта, с фиолетовым галстуком, и с нехорошей улыбкой на лице.

— Вы, — сказала я, не скрывая досады.

Агент… нет, пока еще просто старшекурсник, протянул свою руку. Прочитал про земные традиции, надо же. Я дала ему свою руку, но вместо того, чтобы пожать, Малейв аккуратно перевернул ее и коснулся губами моего запястья. От прикосновения теплых мягких губ меня пронзило странное ощущение: и приятное, и гадливое одновременно.

Растерянная, я одернула руку. Целовать запястья и после свадьбы рисовать на них узоры рода — это почетная обязанность центаврианского супруга.